лбом в стекло. Дернувшись, джип остановился перед одноэтажным бревенчатым строением, довольно крепким на вид, несмотря на то что, по рассказам ее прежнего Брюса, дом был построен более полувека назад. Двор выглядел запущенным: сорняки глушили траву, а дверь амбара пьяно повисла на одной петле. Несмотря на запустение, было заметно, что когда-то здесь жили заботливые хозяева: деревянная решетка у крыльца была увита буйно вьющимся диким виноградом, а старые деревянные качели свисали с ветки гигантского дуба во дворе.
Не сказав ни слова и не удостоив ее взглядом, Брюс вышел из машины и направился к дому. Клэр потрусила следом. Он поднялся по невысоким ступенькам и вошел в дом. Она переступила порог вслед за ним, остановилась и осмотрелась. Внутри дом выглядел почти как снаружи — заброшенный, неухоженный, потерявший свое очарование. Деревянный некрашеный пол был весь в выбоинах и щелях, а плетеные коврики выцвели от времени и износились. От кирпичного камина отходили полки, тут же стояла пара потрепанных кресел с зеленой обивкой, у стены кушетка в цветастом чехле с рисунком потускневших осенних листьев. По-видимому, это была жилая комната или гостиная. В глубине комнаты была стойка, за которой виднелась кухня с мебелью из клена и раковиной на ножках, а открытая дверь справа вела в другую комнату, видимо спальню. Ситцевые занавески на окнах выцвели, стены голые, неприветливые. Единственным островком уюта был камин с полыхавшими в нем дровами. К нему она и направилась.
Похоже, он поменял одну камеру на другую, с горечью подумала Клэр. Ей захотелось плакать. Она присела перед камином, поближе к теплу и подальше от этого незнакомца, которым стал для нее Брюс. Он некоторое время сверлил ее взглядом, затем сбросил свой промокший плащ на пол и откинул его ногой в сторону. На лице Клэр отразилось удивление. Как это не похоже на прежнего Брюса! В той, прошлой жизни ее муж был пунктуальным и аккуратным, любил дорогую одежду. Она помнила, сколько внимания он уделял своей внешности, как гордился своим умением одеваться и безупречно выглядеть, когда ему приходилось выступать на заседаниях юридического отдела и работать с клиентами. Где все это? Куда делось его обаяние? Его неотразимая, притягательная улыбка? Неужели пять лет тюрьмы способны все это перечеркнуть? Да нет же, быть такого не может. Клэр отказывалась в это поверить.
Она не узнавала и не понимала нового Брюса Макалистера. Его враждебность напоминала поведение дикого зверя, защищающего свою территорию от вторжения. Мускулистое, напряженное тело и тяжелый взгляд красноречиво свидетельствовали о его недоверии к ней. Он воспринимал ее как своего врага и не скрывал этого.
Слезы душили Клэр. Еще немного — и они ручьями польются из глаз. Его молчание действовало ей на нервы и лишало присутствия духа. Клэр взяла себя в руки и произнесла:
— Я обращалась к твоему начальству. Мне назвали офицера, под наблюдением которого ты находишься. Он сказал мне о том, что ты сильно изменился и советовал не беспокоить тебя.
— Тебе следовало его послушаться. Он знает, как я к тебе отношусь.
— Он тебе звонил, да?
— А это имеет какое-нибудь значение?
— Не знаю, — вздохнула она. — Возможно, и нет, но тем не менее тебе необходимо услышать то, что я скажу.
Некоторое время Брюс молчал, изучая ее непроницаемым, каким-то отстраненным взглядом, затем заговорил:
— Избавь меня от своих оправданий, Клэр. Мне ничего от тебя не нужно, в особенности твоих лживых обещаний, о которых ты тут же забываешь. Когда я действительно в тебе нуждался шесть лет назад, ты повела себя как последняя стерва. А теперь ты мне не нужна и я искренне рад, что нашей совместной жизни пришел конец. Я вычеркнул ее из памяти и советую тебе сделать то же самое.
Его жестокие слова словно острый нож поразили ее в самое сердце. Клэр вскочила, на щеках вспыхнул гневный румянец, руки непроизвольно сжались в кулаки.
— Послушай, Брюс Макалистер! Я не сделала ничего такого, чего мне надо было бы стыдиться или за что я должна извиняться. Я здесь не для того, чтобы говорить о нашем браке, я прекрасно знаю, что между нами все кончено. Ты ясно дал это понять, затеяв развод. И я не жду, что между нами может что-то измениться. — Она расправила плечи. — Но я жду человеческого отношения к себе. Я тебе не враг, хоть ты меня и ненавидишь, к тому же ты не единственный, кто пострадал шесть лет назад.
Брюс пронзил ее уничтожающим взглядом и заходил по комнате. Клэр не сводила с него глаз. Он напоминал зверя в клетке, такой же дикий, неукротимый, опасный. Неожиданно Брюс приблизился к ней. Она непроизвольно отступила назад и тут же стала укорять себя за глупое ребячество. Но он всего-навсего взял из корзины полено и подбросил его в огонь.
Брюс выпрямился, и, пока он смотрел на игру пламени, Клэр вглядывалась в его резкий, точеный профиль. Он стоял, стиснув зубы и немного приподняв голову. Он слегка тряхнул ею, отбрасывая назад длинные волосы, и тут она заметила блеснувшую золотом в мочке правого уха серьгу. Изумленная этим новым открытием, добавляющим еще один штрих к портрету теперешнего Брюса, и загипнотизированная его близостью, Клэр стояла не дыша. Не шелохнувшись, она ждала, когда он отойдет, но вместо этого Брюс повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Ее сердце учащенно забилось, мысли перепутались. Еще никогда Клэр не чувствовала себя такой маленькой и уязвимой. Она вся трепетала от какого-то смутного предчувствия и не могла отвести от него взгляд. Как зачарованная она смотрела на пульсирующую у виска жилку, на твердые черты лица, на изогнутые в ироничной усмешке губы, не в силах избавиться от мысли, что будет, если сейчас она возьмет и дотронется до него, почувствует, как изменилось его тело, снова испытает его страсть. Клэр понимала, какому риску подвергает себя, но это было сильнее ее. Желание, дремлющее со времени его заключения, дало о себе знать. Она хотела его и ничего не могла с собой поделать. Несмотря на перемену — а может, благодаря ей, — Брюс выглядел таким земным, таким чувственным и притягательным…
Не прикасайся ко мне! — мысленно взмолилась она, когда заметила в его глазах огонек вожделения. Прошу тебя, умоляю, не допускай даже мысли о том, чтобы дать волю своей похоти. Я умру, если ты надругаешься над тем, что было между нами.
2
Брюс злился и негодовал на свое тело, которое предавало его и, несмотря ни на что, желало эту женщину, которую он так упорно стремился вырвать из своего сердца, из своей жизни. Ему уже почти удалось сделать это, но вот она приехала, он увидел ее — и что же? Желание, сильное и неотвратимое, словно удар под дых, поразило его, с каждой минутой разгораясь с новой силой. Он хотел ее, страстно желал каждой клеточкой своего тела, но боялся, что стоит ему только коснуться ее, как он с головой окунется в водоворот страсти, из которого уже не выбраться.
Возвышаясь над ней, Брюс жадно всматривался в ее лицо, которое не видел без малого шесть лет, как бы желая отыскать следы былой страсти и нежности, того блаженства, которое он испытывал когда-то в ее объятиях. И проклинал себя за эту слабость. Не имеет значения, какой она была, какой стала и насколько сильно он ее желает. Тогда, шесть лет назад, она предала его, их любовь, убила их ребенка, и он никогда не простит ей этого, что бы она ни сказала и ни сделала. Такое нельзя ни простить, ни забыть. Теперь он предъявляет к женщинам другие требования, и она им не соответствует.
— Мне не нравится, что ты сделала со своими волосами, — вдруг неожиданно для себя сказал Брюс, удивляясь, почему его это волнует.
Клэр одной рукой поправила влажные растрепавшиеся волосы, не отводя от него взгляда.
— Так гораздо удобнее, меньше возни. — Она помнила, как он всегда восхищался ее длинными волосами и говорил, что они по цвету напоминают ему выдержанное вино.
Его ладони внезапно зачесались от желания коснуться этих волос. Раньше они были длинные, ниже лопаток, и он мог часами перебирать густые шелковистые пряди цвета красного дерева, когда по вечерам они вместе смотрели телевизор, занимались любовью или просто лежали обнявшись и мечтали о будущем.
Воспоминание об этом свело на нет все усилия, которыми он пытался подавить вспыхнувшую страсть.
