— Надеюсь, что так. Мне пришлось немало потрудиться, чтобы все здесь отремонтировать и оборудовать по последнему слову техники.
— Во времена дедушкиной молодости здесь были замечательные чистокровные лошади. Он очень любил рассказывать мне о них.
— Наверняка лошадям жилось здесь гораздо лучше, чем некоторым людям.
Что-то в его тоне подсказало Кэрри, что он причисляет к этим людям и себя. Вероятно, несладко ему жилось до того, как он сумел добиться успеха в жизни.
— Едва ли его можно в этом обвинить.
— Разумеется, нет. Просто я хотел обратить ваше внимание на то, сколь различно наше происхождение.
— Это имеет для вас значение?
— Отнюдь.
— Вообще-то это вы сейчас живете в «Дубах», не так ли? — подчеркнула Кэрри.
— Это не одно и то же. Это моя работа.
Она покачала головой. Ей не хотелось в свой первый день работы спорить с боссом, но трудно было удержаться.
Кое-что в нем беспокоило и настораживало ее. Она боялась, что причина его пристального внимания в том, что он получает некое удовлетворение оттого, что теперь они поменялись ролями и она, аристократка по происхождению, работает на него, выходца из рабочей среды. Ей казалось, он презирает ее происхождение, ее класс. Неужели он сделал ее своим секретарем только для того, чтобы таким образом унизить ее?
Джеффри все еще стоял рядом. Посадка его головы и крупная, решительная челюсть чем-то напомнили ей отца, последнего лорда Медоуза, но тот был мечтателем, а не ловким, жестким дельцом, как Джеффри. Она поймала себя на том, что ее раздражает это внешнее сходство при таком внутреннем различии.
— Спасибо за то, что показали мне фабрику и все разъяснили, — холодно сказала она. — Не смею больше отнимать у вас время.
— Я провожу вас до коттеджа.
Она открыла было рот, чтобы заявить, что в этом нет никакой необходимости, но он вскинул руку, предупреждая ее возражения.
— Я просто хочу подышать свежим воздухом. Слишком много времени приходится сидеть в помещении. — Он зашагал в ногу с ней. — К тому же я заметил, — сказал Джеффри, — что во время прогулок по поместью мне лучше думается. Наверное, это из-за того, что все здесь дышит стариной и покоем.
Кэрри чуть повернула голову и взглянула на профиль шагавшего рядом мужчины. Он смотрел вверх, на густые, округлые кроны вековых дубов и лип, и лицо его выглядело умиротворенным. Как странно, что он сейчас выразил словами ее собственное ощущение этого места.
Кэрри понимала, что он имел в виду: волшебное очарование природы затронуло те же струны в его душе, что и у нее самой. Она задумалась о том, что, вероятно, могла бы испытывать более глубокое чувство к этому человеку, чем то, что испытала вначале. По крайней мере, как мужчина он ее уже привлекал.
— Кэрри, а вам удобно жить в коттедже? — вдруг поинтересовался он.
— Да, вполне, благодарю вас. Там незатейливо и уютно.
Дорожка, посыпанная гравием, привела их к коттеджу.
— Есть разница с особняком? Он такой огромный.
— Мы все очень любили Медоуз-мэнор.
— Но он действительно огромный. Даже очень большая семья не могла бы использовать всех комнат.
— Мы и не использовали. Но те, в которых мы жили, были по-настоящему красивы и в них, как вы сами заметили, есть нечто особенное, какая-то неповторимая аура. Не знаю, быть может, это дух старины и славных предков.
— А как вы отнеслись к тому, что ваш кабинет — это ваша бывшая детская.
— Кабинет можно было устроить где угодно, но так привычнее.
— Все это сентиментальная чепуха. В мире бизнеса сантименты ни к чему. Они только мешают делу.
— Зато делают жизнь приятней.
— Возможно… не знаю. Во всяком случае, это не для меня. Все это только размягчает мозги и лишает трезвомыслия. Спокойной ночи, Кэролайн.
Джеффри зашагал обратно по дорожке к особняку, а Кэрри озадаченно смотрела ему вслед.
Ей трудно было уследить, угнаться за резкой сменой его настроения — от дружелюбия до почти оскорбительной резкости.
Кэрри вспомнила, каким было поместье во времена ее дедушки и отца — до того, как он пристрастился к картам. Однако мистер Барлет, этот жесткий, деловой, лишенный всяких сантиментов человек, осмелился занять их место и критиковать их образ жизни.
Положение наемного служащего, от которого зависело финансовое состояние семьи и ее благополучие, обязывало Кэролайн мириться со всеми его странностями и сдерживать свои чувства.
Очень скоро между ними установился раз и навсегда заведенный порядок. С утра Джеффри, если был на месте, вызывал ее к себе в кабинет по поводу полученной корреспонденции — электронных посланий, факсов, телефонных звонков и писем, — а также проверки накладных и срочных распоряжений.
Однажды утром, придя на работу и включив компьютер, Кэрри, как всегда стала просматривать поступившую электронную почту и обнаружила послание на французском языке от фирмы «Камю», которая сообщала, что весьма заинтересовалась продукцией «Барлет текстайл фэктори» и хотела бы наладить деловые контакты. Руководство фирмы также приглашало мистера Барлета посетить Париж и обсудить возможности продажи фирме большой партии товара.
Переведя послание на английский, Кэрри немедленно напечатала его, связалась с кабинетом босса и попросила разрешения зайти к нему по важному делу.
Когда она вошла к Барлету в офис, он говорил с кем-то по телефону и жестом предложил ей сесть. Положив трубку, вопросительно воззрился на нее.
— Вот что мы получили сегодня по электронной почте, Джеффри, — произнесла она и протянула ему распечатку.
Он внимательно прочел письмо, затем поднял на нее глаза.
— А что вы думаете по этому поводу, Кэрри? Предложение стоящее?
— Разумеется, вам решать, но, мне кажется, не стоит упускать такой замечательный шанс, — сдержанно проговорила она.
Джеффри кивнул. Лицо его оставалось бесстрастным, но ей все же удалось заметить в его глазах волнение. Он был доволен гораздо больше, чем старался это показать.
— Пожалуй, вы правы. Составьте ответное письмо, выражающее заинтересованность, и укажите, что встреча состоится в следующую пятницу. На вечер четверга закажите два билета на самолет и гостиницу в Париже.
— Как долго вы предполагаете отсутствовать, Джеффри? — спросила Кэролайн.
— Вы хотите сказать, Кэрри, как долго
Вернувшись к себе в кабинет, Кэролайн села и даже зажмурилась от счастья. Возможность вновь увидеть сказочный, прекрасный Париж кружила ей голову. Когда она закончила школу, они с родителями путешествовали по Европе, в том числе и по Франции, где она имела возможность попрактиковаться в языке. Париж произвел на нее особенно сильное впечатление. С тех пор прошло шесть лет, и она больше
