вывесим, а шкурку тебе, Зосий, преподнесём! Верно, капитан Винтерфелл?
— Угу…
— И тебе, Демьян, с похоронами поможем. Не бросим, не боись… Демьян?!
— Хррр…
— Думаю, он согласен! — вздохнул Теофан, воротясь от синюшной физиономии прикорнувшего на его плече ростовщика.
— Так вот, — кивнул градоправитель, — через пару-тройку дней всё наладится, зверь поймается, и ворота можно будет открыть…
Договорить он не успел. Толпа заволновалась, раздаваясь в стороны, и к помосту почти кубарем вылетела взопревшая, запыхавшаяся Берта. Рывком откидывая за спину растрёпанные русые косицы, девушка затараторила:
— Гос… подин Грайт, Вилль, а там медведь за пивоварней! Здоровый! А Леська с Лушкой на сосну залезли!
— Какой медведь? — ахнул Берен.
— Шатун! Я же говорил! — сообразил эльф.
Вместе с известием в массовое настроение пришло, как ни странно, облегчение. Людоед обрёл личину, а, значит, всё упрощается — пристрелить, да и дело с концом. Поохотиться на медведя вместе с Виллем отправились Темар, учёный стражник Соррен и Эртан на правах хозяина осаждённой пивоварни. А Зосия с Береном даже звать не пришлось — таким попробуй слово поперёк сказать. Браконьер всерьёз намеревался разжиться медвежьей шкурой, и нарочито свирепо щёлкал крючком, демонстрируя решительность и молодецкий азарт перед всеми бабами сразу.
— Удачи тебе, сынок! Ты ж его покрасивше как уделай! — просвистел капитану в напутствие щербатый Лесович.
— Как сидоров козёл игнатов огород! — подтвердил мельник. — Токмо Лукьянку мне не попорти!
— Мишу… Мишу не порти!.. Спасителя мово-о-о!!! — обливаясь слезами, ревел проснувшийся Демьян и, исполненный горести, тыкался носом в полушубок жреца.
Тихой эта охота так и не вышла. Следом за шестерыми ловцами, держась на почтительном расстоянии, кралась, растянувшись шеренгой, вся трёхсотенная толпа. Откуда-то из её середины до Вилля долетали протяжные мольбы вдовца «не трогать Мишу», а уже на подходе к пивоварне он услышал за спиной сбивчивое дыхание Берты. Эльф решительно обернулся и, разворачивая девушку к себе спиной, кивнул на встревоженную Бриенну:
— Шла бы ты к матери. Помочь — не поможешь, а только помешаешь…
— А тебя не покусают?
— Да кому он нужен? — хохотнул Берен. — Мне да Симке, тебе вот — пошибче нас обоих… А медведи медведиц любят.
Берта икнула и, прижав ладони к загоревшимся ушам, метнулась под мамино крыло подальше от охальника градоправителя. Предатель Эртан по-орочьи басовито заржал и хлопнул Вилля по спине:
— Давай, моррда пррестижная, что там?
Эльф осторожно высунул голову из-за угла.
А там — настенная роспись, достойная императорской уборной. На стройной красавице-сосне висели, аки две большие шишки, знахарка и Лукьяна. Барышни забрались по лысому стволу почти на пятисаженную высоту, причём, как это удалось проделать пышнотелой Лушке, эльф откровенно не понимал. В сугробе у корней, обняв дерево лапой, дремал караульный медведь.
Вилль протяжно свистнул. Зверь даже не пошевелился, зато узницы вытаращились на капитана. Лицо Лушки моментально расплылось, как блин по умасленой сковороде, но в алессиных глазах светилась настороженность.
— Кошка на дереве, — хмыкнул парень, не подозревая, насколько он близок к истине, и обернулся к остальным. — Пойду проверю, чего-то он не шевелится. Сдох, что ль?
Эртан, покрепче перехватив неизменный топор, след в след отправился за приятелем. Только с виду орки кажутся неповоротливыми, а на деле движутся почти так же легко и бесшумно, как эльфы. Исходившие от зверя характерные миазмы нелюди почуяли ещё на полпути, причём смердело отнюдь не медвежьим духом. Вилль недоумённо почесал затылок и тронул животное мыском сапога.
— Эртан, твоё пиво убивает наповал. Он же пьянущий вдребезги!
— Стеррвец! Так он моё сусло выжррал!
Обокраденный пивовар, хватаясь за голову, ломанулся к распахнутой настежь двери амбара, но после скоростной инспекции был вынужден признать, что медведи — твари культурные и, вдобавок, изысканные гурманы. Мишка практически ничего не побил и не разворотил, а вполне мирно оприходовал семь кувшинов медовой закваски, после чего отполировал такое богоугодное дело бочонком ядрёного «Оникса» и завалился на боковую. Разбудила его кутерьма, поднятая голосистыми девицами.
— Что делать-то будем? — вздохнул эльф, с уважением разглядывая бурого лесного хозяина.
— В стражу возьмите, нехай капитана пить научит! — раздался характерный говорок Лесовича. Неугомонный старичок умудрился пережить и жену, и даже дочь, при этом не растеряв ни живости ума, ни подвижности тела. Вот и сейчас бесстрашно восседал на крыше пивоварни, покачивая обутыми в стоптанные кожаные чирики ногами. Рядом перемигивался с древолазкой-дочерью Мирон, а из-за углов здания торчало как минимум четыре десятка любопытных носов.
— Балаган! — вздохнул эльф. — Давайте вязать его будем. Отвезём в тюрьму, может, до весны проспится?
Зосий отлепился от деревянного бока пивоварни и, чуть приблизившись, вскинул арбалет.
— Отойди, дай пристрелю! Это ж людоед, нельзя его на волю выпускать!
— А нас кто снимать будет? — запричитала Лушка.
— Тьфу ты! У него на морде не написано, что он Агафью грыз! Он здесь, похоже, со вчерашнего вечера пьянствует! Сейчас увезём и вас снимем!
— Вам, господин капитан, зверьё жальче, чем людей! — укорила его Алесса. — Бедненький, голодненький, выпил — закуси Агафьей!
— Отойди, дай застрелю!
— Нет! Вдруг у нас нечисть завелась? — эльф рявкнул на знахарку и тут же мысленно выругался — лицо девушки махом погрустнело. — Ладно, тащите сани и… Ой-ё!!! Кудрить твою ковжупень на задворках! [7]
Мишка явно оценил последнюю фразу по достоинству — красноватые глазки восхищённо округлились. Он раскатисто зевнул и опёрся на передние лапы, тщетно пытаясь принять вертикальное положение. Зверь, похоже, вообще отказывался понимать, с какой радости его разбудили, да не налили. По толпе пронёсся ропот, а Лесович даже присвистнул — не каждый день такое увидишь.
— Отойди! — прошипел Зосий.
— Не лезь! — через плечо бросил эльф. — Всё хорошо… Всё спокойно…
Медведь поднялся во весь рост, а нелюдь, наоборот, слегка наклонил корпус, словно признавая величие огромного зверя. Их взгляды встретились, и на мгновение Алессе показалось, что глаза капитана засверкали расплавленным золотом, будто солнечные лучи мазнули по зелёной глади лесного озера.
— Att s'hashe niell? (Ты хочешь жить?) — с присвистом, по-змеиному, прошептал эльф.
Зверь коротко рыкнул и склонил лобастую голову. «Никого он не убивал, — понял Арвиэль. — Это у нас в городе что-то завелось…»
Треньк!
Болт чиркнул возле его щеки и, начисто срубив правое медвежье ухо, впился в сосновый ствол. Зосий всё же не удержался, уж слишком велик был соблазн. Вилль даже вскрикнуть не успел, как зверь, опустившийся было на четвереньки, взревел и в мощном гребке черпнул передними лапами воздух. Эльф перекатился через плечо, и медведь, рыча и сверкая вмиг налившимися дурной кровью глазами, рывком поднялся на дыбы и с размаху припечатался спиной о ствол. Дерево всколыхнулось до самой макушки, и расслабившаяся Алесса кувырком слетела с насеста и оседлала мохнатый загривок.
— Ий-ааа!!! — не хуже рожающей ослицы заголосила знахарка.
Окончательно ошалевший зверь, не понимая, откуда исходит опасность, ударил по снегу передними
