— Чушь!
— Вот ты не веришь… А другие верят. Эльфы сами этот слух и распустили. Обиделись… После войны со Скадаром уцелело несколько десятков аватар, большая часть которых уже не могла иметь детей. Видишь ли, эльфы-оборотни — однолюбы, если можно так назвать. У каждого мужчины может быть только одна женщина на всю жизнь, а каждая женщина не может родить больше двоих детей. Трое — невероятная редкость… Если кто-то из супругов погибал, то второй воспитывал потомство.
— А, когда дети улетали, они так и оставались? Навсегда одинокими?
— У них было предназначение — защищать своих Королей и Королев. Теперь вот… лекарей, — Берен невесело усмехнулся. — Высокие Короли послали их на защиту Равенны во имя Межрасового Договора, не учтя того, что колдовство действует на аватар так же, как на любого смертного. Каждый аватар способен нести на себе двоих всадников, но Короли не захотели остаться без подданных. Пожалели. Аватарам приказали убивать — они убивали, сказали защищать — они защищали, отправили умирать — они умирали.
После войны назрела усобица. Магия ушла, и Высокие Короли обвинили в этом нас, людей. За участие в Равеннской битве они потребовали доступ к нашему Колодцу. Дело в том, что эльфы умели черпать Магию из любой травинки, любого ручейка. Все, кроме аватар. Теперь они остались не только без Магии, но и практически без защиты. Силль-Миеллон стал крепостью. Видишь ли, это Аристан такой… миролюбивый, а вот Лидор был Императором жёстким. Договор есть Договор, никакой компенсации он не учитывает. Разбушевавшись, Короли собрались объявить ультиматум, разослали гонцов в Оркан и Рудный Мыс с призванием биться против жадных людишек. Аватары впервые отказались воевать. По легенде, Короли бросили вслед уходящим: «Ashvett Theare!» Это переводится, как «проклятые предатели», но на самом деле «avatte d' Shaattar» значит «Отмеченные Саттарой».
Гномы, как всегда, заняли позицию наблюдателей, орки встали на сторону рода человеческого. Высоким Королям пришлось смириться, а сейчас между нами мир. Вспоминать эту историю, значит, признать Королей глупцами. Лучше забыть. Вот так-то, Алесса… из леса. По осени будет перепись населения, занесём тебя в число горожан. А то ты у нас пока, вроде, и не существуешь. Вот что скажи… Тебе Арвиэль когда кольцо своё отдал?
— Тссшш! — вздыбился домовой, сверкнув на правителя фосфорными глазищами.
— Вилль? Да не он, а… Как его кольцо? Это ж Демьяна кольцо, его дочери! На бутылку… Симеон?! — Алесса нахохлилась, буравя кота взглядом, ничего хорошего не обещавшим.
Но коса нашла на камень, и болтливый домовой решил для разнообразия изобразить немую рыбку. Берен засобирался домой, Симка решил наведаться к Марте. На прощание он всё же нехотя признался, что кольцо принадлежало матери хозяина, и те, кто его забрал, оставили тому шрам на груди да ночные кошмары.
От этих сведений сделалось сразу тоскливо и обидно. Значит, Вилль тянется к ней только из-за кольца — памятке о детстве? Наверняка хочет вернуть, да не знает, как. Жаль.
Ближе к утру аватар заёрзал, задыхаясь и судорожно комкая простыню. Алесса растерянно гладила его по волосам, ожидая, пока Симка придёт на помощь, но кот не спешил. Девушка схватилась за голову — смотреть и бездействовать было невыносимо.
— П… помоги…
Вилль пробормотал почти беззвучно, одними губами, но Алесса поняла. Как и в прошлый раз, она действовала по наитию. Обвила за шею обеими руками, прижимая к груди крепко-крепко, успокаивая, поглаживая по горячечному лбу и шепча какие-то глупости. Постепенно его дыхание выровнялось, и жар начал спадать, а потом Вилль засветился. На глазах застывшей в изумлении девушки, мягкое серебристо- белое пламя, пробившись из-под кожи, островками разбежалось по синякам и укусам. Права была Армалина, кровь у аватар серебряная. В руки Алессы строптивый Дар не пошёл — едва она коснулась груди Вилля обожжённой кистью, свет попятился, прячась от любопытной кошки. Впрочем, он своё предназначение выполнил, и синяки выцвели до желтизны, а укусы заросли молодой розовой кожицей. Аватар глубоко вздохнул и перекатился на бок, чему-то беспечно улыбаясь.
Только сейчас Алесса поняла, насколько выдохлась, и перекинулась туда и обратно из последних сил, залечивая руку. Плюнув на приличие, она стянула потную одежду и надела капитанскую рубашку, в которой моментально утонула. В холодный зал южная кошка не пошла и прикорнула рядом с Виллем, правда, на самый краешек. Чужая рука довольно-таки бесцеремонно обхватила талию, пристраивая «грелку» удобнее, а чужой нос жарко засопел в макушку. Вот и ладненько! А теперь — спать.
Солнечный луч мазнул по занавескам и, обнаружив щель, пробрался в комнату. Чмокнул в макушку квёлую фиалку на подоконнике; пробежался по красно-зелёному тканному половичку, дарёному на двадцатый день рождения; перелез с пола на кровать, соображая, как нахулиганить эффектнее, и устроился на носу молодого мужчины.
— Чхи! — парень шутки не оценил и спрятал нос в чёрные волосы девушки.
Просыпаться не хотелось, но ещё ленивее было вылезать из-под нагретого шерстяного пледа и пухового одеяла. Решение принял желудок. Он припомнил хозяйке недостачу обеда и ужина и дико взвыл.
Девушка выскользнула из кровати и, лязгая зубами и кутаясь в плед из пестряди, на цыпочках посеменила разводить огонь. Вместе с теплом из дома выветрился и запах, но брезгливая кошка ещё долго водила носом возле печи. О ночном визите напоминало только выжженное пятно на полу да не спадающий жар в левой руке.
Вместо Ярмарки теперь будут похороны. Всем городом наведут порядок на осквернённом кладбище, и вернут надгробия на пустые могилы. Появятся два новых, но, хвала всем Богам, не три.
Её ожидал в кухне приятный сюрприз. На столе возвышалась объёмная корзина, укрытая белой накрахмаленной салфеткой, с инструкцией «Во внутрь», а под ним стояли валенки с пояснением «Наружу». Девушка прищурилась, вообразив сидящего на крылечке аватара в валенках, пирогом в руке и гномьей трубкой в зубах. Затем из воздуха соткалась чёрная кошачья морда, и пирог испарился. Да, так ближе к истине.
В кухне чисто, но пусто, а все предметы словно расставлены и развешаны по линейке. Чугунки почти не пригорели, на самодельных полках не сверкают баночки с вареньем. Несколько выбиваются из пейзажа мишень с воткнутыми в неё кухонными ножами да полотенце. На нём меленьким стежком была вышита красная кошка, и не приходилось сомневаться, кто расстарался для дяди Вилля.
Девушка придирчиво выбрала сладкие, с выступившим ягодным сиропом, и села возле окна, бездумно посматривая на улицу в обрамлении клетчатых занавесок.
На четвёртом пироге Алесса поняла, что сидеть в чужом доме в одиночестве невыносимо. Аватар изображал заправского соню и, надо отметить, получалось у него неплохо.
— Вилль! — вполголоса позвала знахарка, но тот не торопился расставаться с единорогом. Потянувшись с кошачьей ленцой, забросил обе руки на подушку, да ещё и заулыбался. Как показалось Алессе, с намёком. Она мигом вспомнила вчерашние мечты о поцелуях. Почему нет? Неудовлетворённое желание разрушает изнутри.
Сперва он отвечал вяло, полусонно, но довольно быстро вошёл во вкус и нахмурился, когда девушка отстранилась. Алесса тихонько шепнула на ухо:
— С добрым утром.
— С добрым ут…
Эльф открыл глаза и резко выбросил руку в сторону, но пальцы ухватили только воздух. Проворная девчонка, давясь в кулачок, уже стояла у окна.
— Я просил — никакого снотворного?! — сверкнул клыками Вилль, умудряясь одновременно выглядеть грозно и забавно. Вероятно, на этом его гнев исчерпался бы, да парень внезапно напрягся и заглянул под одеяло. Водрузил обратно и, сжав губы в ниточку, уставился на знахарку. Его щёки начали стремительно краснеть, но затем эльф раздумал смущаться и побледнел пуще прежнего.
Алесса вдруг подумала, что нарисует его именно таким: встрёпанным, с яростно горящими глазами. И в простыне.
— Так. Это мне за валерьянку, да? — хмуро вопросил парень, сгребая одеяло вокруг себя на манер
