Умбекка повернулась к племяннику спиной и в неуверенности застыла у заваленных всяким хламом дверей храма. Голос ее зазвучал отстраненно, задумчиво:
- Это было в день ваганской ярмарки, Джем. Мы должны были стоять на страже у ворот храма. Мы должны были позаботиться о том, чтобы ваганы не осквернили храм. Вот в чем был смысл нашего пребывания здесь. Знаешь... с тех пор ваганы больше не приходили. Да и та ярмарка была первой после Осады.
Умбекка коснулась рукой проржавевшей цепи. И с грустью вспомнила о том, что в самом конце Осады был случай, когда ирионский храм был осквернен безо всяких усилий со стороны ваганов.
Было и это, и еще была война - давным-давно.
Ржавая цепь поддалась и соскользнула со столбика. У тетки Джема вырвался негромкий вздох. Все, чем были завалены в свое время двери, давно истлело, и створка дверей довольно-таки легко, хотя и с жалобным стоном, отворилась. Юноша и толстуха-тетка вошли в темную пещеру храма. Внутри оказалось почти совсем темно. Свет проникал внутрь храма сквозь почти целиком заросшие паутиной витражные стекла. Паутина, похожая на спущенные флаги, свисала и со сводов потолка. Воздух тут был спертый, душный.
- Я тут два цикла не бывала. Нет, три, - уточнила Умбекка, тяжело дыша.
Джем сделал несколько осторожных шагов вперед. Холодные плиты пола покрылись коркой пыли, птичьего помета, осыпавшейся со стен штукатурки и тусклого, утратившего блеск стекла. Джем переставлял костыли, и от них во все стороны разбегались крысы.
Джем шел по проходу между скамьями с красивыми резными спинками. В конце прохода его ждал алтарь. Огромный круг Агониса, вырезанный из красного дерева, упал и лежал, истачиваемый древесными жучками и плесенью. Взгляд Джема скользнул к каменному возвышению, где к кафедре толстой железной цепью были прикованы полусгнившие останки громадной книги.
Джем повернулся и пошел вдоль боковой стены. Зачарованно он взирал на памятники в честь знаменитых покойников: вмурованные в стену мраморные свитки с их именами, резные плиты в полу у стены, надгробия с лежащими на спине статуями... Рядом со своей дамой лежал каменный рыцарь в доспехах, их каменные руки встречались в последнем ледяном рукопожатии. То был четвертый эрцгерцог Ирионский. В храме была увековечена память всех эрцгерцогов с древнейших времен. Джем подумал о том, что здесь лежат все те, чьи портреты вывешены в галерее, что их кости до сих пор лежат здесь - в стенах и под плитами пола.
Мысль эта очень опечалила Джема, и он решил сказать об этом тетке.
- Тетя?
Они ведь молчали с того мгновения, как вошли в храм. Покуда юноша бродил по проходу и вдоль стен, Умбекка сидела на последней скамье, где нашлось более или менее чистое местечко.
- Тетя?
ГЛАВА 36
САМАЯ БОЛЬШАЯ НЕПРИЯТНОСТЬ
Только одна из их прогулок не удалась. Она была испорчена происшествием, которое Умбекка затем назвала 'Самой большой неприятностью'.
В тот день они пошли по другой тропе - вдоль кладбищенской ограды, но не в сторону проповедницкой, а в противоположную. Умбекка сказала, что хочет отвести Джема к Цветущему Домику, который стоял на самой опушке леса. Умбекка сказала, что там живет одинокая старушка, и что когда-то они с сестрой Руанной навещали ее - они в то время занимались благотворительностью.
Они уходили все дальше и дальше от деревни, свернули раз, потом другой, и Джем стал задумываться, а далеко ли еще до Цветущего Домика? Тетка углубилась в воспоминания об ушедшей молодости. Она, видно, и мысли не допускала, что они могут заблудиться. Умбекка рассказывала о том, как Руанна вышла замуж за эрцгерцога, о том, как этому обрадовались все, кто жил в долине.
- Все так и говорили: это будет одна из сестер Ренч, Умбекка или Руанна. Представляешь, Джем, в 'Ленивом тигре' даже бились об заклад. Представляешь? Но о выборе и речи быть не могло. Всякому было ясно, кого выберет эрцгерцог.
- Но вы же рады, что он не вас выбрал, тетя? Рады, да? - наконец удалось вставить Джему вопрос в поток воспоминаний Умбекки.
- Что?
- Ну, он же был предатель. Эрцгерцог.
Умбекка сразу как-то сникла. Она вяло улыбнулась. Воспользовавшись наступившей паузой, Джем поинтересовался:
- Тетя, мы заблудились?
Да, они, конечно, заблудились, но не это стало 'самой большой неприятностью'.
- О боже! - вдруг спохватилась Умбекка. - Я была уверена, что прекрасно знаю дорогу, но что поделаешь - ведь прошло... добрых четыре цикла! - она остановилась, глубоко задумалась и сказала: - Знаешь что, милый, нам, пожалуй, будет лучше вернуться. Что скажешь?
Джема знобило. Солнечные лучи едва проникали сквозь густые кроны вязов. Подул ветер - но не ласковый ветерок, а холодный, порывистый. Еще несколько мгновений - и полил дождь. Они не только заблудились, теперь они могли и промокнуть.
Но не это стало 'самой большой неприятностью'.
'Самая большая неприятность' произошла тогда, когда короткий ливень кончился и, как выяснилось, на ту пору Джем и Умбекка уже успели найти тропинку, что вывела бы их к деревне.
- Честное слово, милый, я была уверена, что знаю дорогу! Мы с сестрой были так прилежны, когда занимались благотворительностью, так прилежны. Кому, как не нам, было знать, что это такое - не иметь в этой жизни никаких надежд. 'Девочки, - говорила нам наша мать, - такова ваша судьба - только называться дамами благородного происхождения. Только ваша красота поможет вам пробиться в жизни и занять высокое положение'. О, мир еще не слышал слов вернее этих!
- Тетя! - первым закричал Джем. Потом, когда он вспоминал об этом происшествии, ему было стыдно за то, как он закричал - и так визгливо.
Но и тетка вскрикнула срывающимся от страха голосом:
- Джем! О, смилуйся над нами, бог Агонис!
Они прижались друг к другу, а прямо у них на пути, на мокрой от дождя лесной тропинке, с любопытством глядя на них, стояла огромная кошка с желто-черной полосатой шерстью.
- Тетя... это... тигр?
- Это... тигр, Джем. Давным-давно я слышала... как про него рассказывали. Но я... никогда не думала... что он на самом деле есть. Ой, Джем, мне кажется, он сейчас бросится на нас. А тебе не кажется?
Умбекка принялась причитать, а Джем не мог отвести глаз от тигра. Он смотрел в узкие щели черных зрачков, и, как ни странно, этот взгляд золотых глаз тигра наполнил душу юноши удивительным спокойствием. Ему не верилось, что тигр может сделать ему и тетке что-нибудь плохое.
Было тихо-тихо, только капли падали с вымокших веток. И вдруг откуда-то издалека, словно струйка ртути по глади тишины, прокатилось улюлюканье - клич не клич, окрик не окрик, а нечто среднее. Звук был на удивление чистым.
Глаза тигра полыхнули огнем. Зверь пригнул голову и медленно отступил, исчез в зарослях леса. И только тогда, когда тигр исчез, Джем увидел незнакомца, из уст которого и вырвался этот странный звук. В тени под деревьями стоял некто очень высокого роста, в капюшоне.
Сердце Джема ушло в пятки. Почему-то страшно ему стало именно сейчас.
А вот тетка, похоже, вовсе не испугалась.
- Сайлас! - имя сорвалось с губ Умбекки, словно ругательство.
- Милая моя Умбекка! Нет, не надо меня благодарить, - отозвался старческий голос. Говорил он сухо и даже несколько изумленно.
- Сайлас, мы заблудились. В какой стороне деревня? Надеюсь, это ты нам можешь сказать? - проговорила Умбекка таким голосом, словно старик скрывал от нее эти важные сведения давно и долго.
- О Умбекка! Только не притворяйся, что готова сделать то же самое для меня, - фыркнул старик, взмахнул посохом и отвернулся.
Мгновение - и он исчез за деревьями. Вот и вся встреча. Как раз ее Умбекка и назвала потом 'самой
