Но вот он неожиданно рванулся вперед, упал на колени, выбросил вперед одну руку с растопыренными пальцами, вторую сложил 'ковшиком' и поднес ко рту. Плечи арлекина содрогались, поднятая кверху рука судорожно хватала воздух. Он громко кашлянул, и изо рта его выпала на ладонь золотая монетка.
Арлекин торжественно показал монетку детям. Те застыли, завороженно следя за ним. Ката вытянула шею - ей тоже хотелось получше разглядеть монетку. И разглядела: на монете, блестевшей от слюны, был выгравирован какой-то замысловатый рисунок.
Арлекин поднял руку над головой. Монетка горела, словно маленькое солнце. Дети молча, восторженно наблюдали за его восходом.
Монетка вспыхнула и исчезла.
Арлекин показал детям пустые ладони. Пожал плечами. Побродил, делая вид, будто ищет монетку. Словно крадущийся к мухе паук, он то двигался вперед, то отползал. Наконец он остановился напротив мальчишки с морковными волосами и схватил его за плечи. Мальчишка попытался вырваться, но довольно быстро успокоился, тараща глаза, а арлекин костлявыми пальцами разжал его губы. Изо рта мальчишки выпала обслюнявленная монетка.
Мальчишка, тяжело дыша, опустился на колени
А арлекин снова пронес монетку перед глазами зачарованных детишек.
И снова взошло крошечное солнышко, и снова пропало.
Трижды арлекин повторял фокус, и всякий раз вынимал монетку изо рта у кого-нибудь из ребят. А карлик все играл и играл, и мелодия пробиралась по извилистым переходам воздушного лабиринта.
Сердце Каты билось быстро и тяжело. Ей показалось, будто монетка - у нее в горле, будто пальцы арлекина касаются ее губ...
Девочка крепко прижала к груди куклу.
Ей так хотелось, чтобы это произошло!
Но музыка утихала. Колесная лира издала последний жалобный скрип, карлик упал ничком на траву. Чары развеялись? Арлекин выпрямился. Зевнул. Отвернулся от детей и усталой походкой побрел к своему напарнику.
Мальчишка с морковными волосами возмущенно потребовал:
- Эй, арлекин, а золотой-то где?!
Но арлекин уже прислонился спиной к стволу дерева и закрыл глаза. Мальчишка подбежал к нему и принялся трясти его за плечи. Звякали колокольчики на колпаке арлекина.
- Арлекин!
Арлекин хитро улыбнулся и приоткрыл один глаз под маской. Лениво вытянул руку и указал вдаль, туда, где толпа зевак продолжала бродить по ярмарке. И хотя дети явно не играли в эту игру прежде, они поняли, что на этот раз монетка спрятана где-то неблизко, и они должны ее найти сами.
Они поспешили прочь. Ката - за ними.
Раньше Ката побаивалась других детей. Отец изредка приходил с ней в деревню, но девочка всегда крепко держала его за руку, и если деревенские дети смотрели на нее, Ката отворачивалась. Но сама потихоньку подглядывала - так, чтобы они не заметили.
За мальчишкой с морковными волосами и его дружками она следила много раз. Все они были старше Каты - наверное, на целый цикл, но девочке ужасно хотелось попасть в их компанию. Как-то раз, во время сезона Агониса, она подглядывала за ребятами из-за кладбищенской стены. Мальчишки - в теплых зимних шубах - играли в снежки на лужайке. В другой раз, в жаркий день во время сезона Терона, Ката, притаившись за деревом, смотрела на мальчишек, гулявших в Диколесье. Они представлялись ей странными зверьками, с которыми она не могла разговаривать, так как не знала их языка, но все-таки ей очень хотелось подружиться с ними и поиграть в их игры. Только страх сдерживал Кату - страх и то, что она ощущала преграду между ней и этими детьми, она знала - это прочная и нерушимая преграда - как кладбищенская стена. А вот от танца арлекина ее никакая преграда не отделяла.
Теперь она была одной из них, и она бежала вместе со всеми.
Но не успела она пробежать и трех шагов, как мальчишка с морковными волосами вдруг резко повернулся к ней. Его лицо было жестоким. Молочно-белую кожу покрывали веснушки. Пухлые губы искривились в злорадной ухмылке.
- Пошла вон, ваганское отребье!
Ката испугалась, замерла.
_ Но...
Мальчишка топнул ногой.
У Каты глаза покраснели от набежавших слез, она попятилась, а все дети громко захохотали.
Под высоким вязом крепко спал арлекин.
ГЛАВА 5
СКАНДАЛ В ДОМЕ ПРОПОВЕДНИКА
- Ничего? - спросил старик.
- Ничего, - ответила женщина тихо и участливо. Шершавыми кончиками пальцев она провела по шрамам, уродующим лицо старика, и вздохнула. Она обладала способностью, которую в этих краях люди назвали бы черной магией. За долгие-долгие годы бесконечных странствий люди ее племени познали многое, научились пользоваться для целительства горькими травами, кореньями и липкой глиной. В мешочках хранились порошки, составленные из редких растений, во флакончиках с крышками - целительные бальзамы.
Однако сейчас все эти снадобья были бессильны. Женщина коснулась пальцами пустых глазниц старика.
- О сводный брат мой! Как же мы слабы, почитая себя столь сильными! Древняя мудрость способна исправить ошибки природы, однако не в наших силах исправить те, что причинены злом человеческим. Прости, Сайлас.
- Не за что тебе просить у меня прощенья, Ксал. Я и сам все знал.
Старик Вольверон нащупал руку целительницы. Во мраке слепоты он чувствовал близость одежд Ксал, пропахших пряными ароматами, чувствовал запах дыма ее трубки. Его внутреннее зрение рисовало картину: они сидят с Ксал за маленьким круглым столиком в полутемном шатре за фургонами. Столик застелен толстой парчовой скатертью, на столе лежит тяжелый стеклянный шар. Огонек золотого светильника едва- едва рассеивает мрак.
Здесь жила пророчица.
- О Ксал! Как много времени прошло!
- Такова судьба нашего народа - мы должны дождаться своего часа.
- Ты по-прежнему веришь в это? - спросил старик. Этот вопрос не раз он задавал сам себе, в своей пещере в Диколесье.
- В то, что вся наша жизнь ожидание? Я верю в то, что все проходит. Но ты, сводный брат мой, - один из нас. Внутри тебя живет надежда на будущее. Разве ты не ощущаешь перемен в ткани воздуха?
Рука Ксал очертила круг над стеклянным шаром, и Вольверон почувствовал, как внутри шара что-то едва заметно шевельнулось. Воздух вокруг них чуть дрогнул.
- Я чувствую только память о прошлом.
- Тогда все, что ты чувствуешь сейчас, покинет тебя. Рука Ксал выскользнула из пальцев старика.
Потом они сидели и пили маленькими глотками горьковатый чай.
- Эпоха Искупления близится к концу, Сайлас. Ты чувствуешь, что это так?
- Что-то я, безусловно, чувствую, Ксал. Я боюсь будущего. Не из-за себя - моя жизнь уже прожита. Я боюсь за свою девочку.
Голос Ксал прозвучал понимающе и сочувствующе.
- Сайлас, мне понятен твой страх. Мой ребенок уже вырос. Мой сын взрослый, сильный мужчина, но мне страшно за него. Но тебе нельзя опускать руки, о сводный брат мой. Близится решающий час, и ты должен будешь сыграть свою роль.
Знакомая боль кольнула пустые глазницы старика.
- Я попробую, Ксал. Но ты забываешь о том, что я лишь наполовину вашей крови. Вторая моя половина - эджландская.
- Я помню об этом, Сайлас. Это и есть самое главное в твоей жизни.
Старуха откинулась назад, глубоко затянулась трубкой. Память Сайласа подсказала ему, как выглядит
