подвергла пеплу и огню все живое, когда увидел он над ее вершиной причудливо извивавшуюся струйку сероватого дыма, это неприятное и холодное чувство переросло у Первого ревзода в тревогу...'
Несколько раз во время чтения Алеко Никитич начинает дремать, и в сознании его возникает путаница, но путаница реальная и какая-то тревожная... Его настораживает неприятное звукосочетание 'Чикиннит Каело', его пугает однорукий мадрант, его страшит дымящаяся Карраско, а Олвис становится похожей на машинистку Олю... Но каждый раз Алеко Никитич приходит в себя и напряженно слушает голос Глории... Она заканчивает чтение в третьем часу ночи... За это время успел прийти из театра Леонид, и Поля кормила его на кухне ужином, просыпалась Машенька, и Глория высаживала ее на горшок... Глория несколько минут продолжает оставаться на диване под впечатлением прочитанного. Она считает, что журналу нужна такая публикация. Именно такая - небесспорная, притчеобразная... Конечно, кое у кого будут нарекания, но журналу необходима сенсация. Зато Алеко Никитичу сенсация не нужна. Он уже видит холодные глаза Н.Р. Он уже слышит назидательный голос Н.Р.: 'Что ж это вы, Алеко Никитич, так оскандалились?' И он понимает, что и ответит на этот вопрос сам Н.Р... И уже навсегда тает в тумане Фанберра и другие отдаленные специализированные города и поездки, и уже не откликнется на его звонок Рапсод Мургабович, и тяжелым камнем на шее повиснет пенсия, и кто-то другой, может быть, даже Индей Гордеевич, займет его кабинет, а Алеко Никитичу только и останется, что выгуливать Машеньку да измерять себе кровяное давление после каждого похода в магазин. Нет, не нужен скандал Алеко Никитичу... Но, с другой стороны, если автор действительно сын кого то оттуда? И снова слышит Алеко Никитич иезуитский вопрос Н.Р.: 'Что же это вы, Алеко Никитич, совсем в штаны наложили?.. Зарубили талантливое произведение молодого автора, а?' И опять уплывает навсегда туманная Фанберра, и делает вид, что вовсе не знаком с ним Рапсод Мургабович, и Машенька отрывает его пенсионный нос, и в обычной аптеке нет необычного лекарства против высокого кровяного давления... И откуда свалился только на голову Алеко Никитича голубоглазый сегодняшний блондин?
- Посмотрим, Глория, посмотрим, - зевая, произносит он и направляется в ванную комнату...
6
Когда рано утром Алеко Никитич и Индей Гордеевич запирались в кабинете, предварительно вызвав туда же Зверцева или критика Сверхщенского или Свища из отдела Пегаса, остальные сотрудники журнала 'Поле-полюшко', перемигиваясь, сообщал и друг другу полушепотом: 'Пугают друг друга'. И если кого-то очень интересовало, что именно происходило в кабинете, то, приложив ухо к двери, он мог услышать следующее:
АЛЕКО НИКИТИЧ (таинственно). А не кажется вам, Индей Гордеевич, что этот автор...
ИНДЕЙ ГОРДЕЕВИЧ (вникая). Кажется, Алеко Никитич, кажется. Еще как кажется. Мне и раньше казалось.
ЗВЕРЦЕВ. Мне вообще-то так не казалось, но если вам кажется, Алеко Никитич...
АЛЕКО НИКИТИЧ (демократично). Не только мне. Индею Гордеевичу тоже кажется.
ИНДЕЙ ГОРДЕЕВИЧ (поспешно и не сомневаясь). Безусловно кажется.
СВЕРХЩЕНСКИЙ (многозначительно). История, между прочим, помнит случаи, когда аналогичным образом хоронились гениальные творения.
СВИЩ (торопливо, испуганно). Счастье-то какое, Алеко Никитич, что вам вовремя показалось. А мне, каюсь, и в голову не могло прийти... Молодой еще, молодой... Вот урок-то всем нам... Счастье-то какое...
АЛЕКО НИКИТИЧ (удовлетворенно). Я, честно говоря, сначала думал, что мне показалось... Но вот и Индею Гордеевичу тоже кажется.
СВИЩ (не без самобичевания). Ой, и глупый же я! Учить, учить меня надо! Просто не понимаю, как это мне сразу не могло показаться?!
АЛЕКО НИКИТИЧ (предостерегающе). Того и гляди угодили бы в какую-нибудь белогвардейскую газетенку... (Озорно). А вот мы сейчас перезвоним Н.Р. да себя и перепроверим... (Набирает номер, в трубку). Ариадна Викторовна, Н.Р. у себя?.. Соедините, милая!.. Добрый день!.. Как здоровье?.. Супруга как? Ну и отлично! Привет ей... Хочу вам тут один абзац прочитать... (Читает абзац). Ну, что скажете? Нравится? Нам тут тоже нравится... А не кажется ли вам, что... Кажется? Вот и мне кажется...
ИНДЕЙ ГОРДЕЕВИЧ (громко). Мне тоже кажется!
АЛЕКО НИКИТИЧ (снисходительно). И Индею Гордеевичу кажется...
СВИЩ (на очень высокой ноте). Ох, урок нам всем! Подлинный урок!
АЛЕКО НИКИТИЧ (предлагая). Так мы, пожалуй, этот абзац снимем?.. Так и сделаем... Извините, дорогой, за беспокойство...
В это утро, попугав друг друга некоторыми строчками и абзацами, Алеко Никитич, Индей Гордеевич, Зверцев, Свищ и Сверхщенский приступили к более глобальной проблеме.
Позиция Алеко Никитича была твердой.
- Мы должны решить для себя главный вопрос, - сказал он. - Печатать или не печатать.
- Вам и решать, - заметил Сверхщенский. - Вы один и читали.
- Ольга Владимировна закончит работу к четырем часам, - сказал Алеко Никитич, - и все сможете прочесть. Но поверьте мне - дело не в содержании. Дело в принципе. Выяснилось, что автор - человек не с улицы. Отказав ему, мы можем иметь неприятности.
- Ой, зачем нам неприятности! - залопотал Свищ и заморгал веками. Неприятности-то нам зачем? Печатать, печатать...
- А если это бред сивой кобылы? - возразил Сверхщенский.
Встрял Индей Гордеевич, который не очень любил Сверхщенского за его эрудицию.
- Выбирайте выражения, Сверхщенский! Алеко Никитич но ставил бы вопрос о публикации заведомо слабого произведения!
- Безусловно, - кивнул Алеко Никитич, - повесть неординарная, хотя и небесспорная.
- А точно известно, что автор не с улицы? - спросил Зверцев.
- Есть такое мнение, - ответил Алеко Никитич. - Но, конечно, проверить бы не мешало... Главное, он исчез. Никто его не видел, не знает... Фамилия на рукописи отсутствует...
- Фамилия, даже когда она есть, может всегда оказаться псевдонимом, заметил Индей Гордеевич.
- Я бы вообще псевдонимы запретил, - вставил Свищ, который свои стихи в журнале печатал под фамилией Улин. - Фамилия - как родители: не выбирают...
- А с тобой как быть? - поинтересовался Зверцев.
- У меня жена Уля, - обиделся Свищ. - Это родной человек. Сибиряк, например, был Мамин. В честь мамы. Совсем другое дело.
- Слушайте, что вы ерундой занимаетесь! - повысил голос Индей Гордеевич. - Здесь серьезная проблема. За автором стоит ответственная, может быть, даже слишком ответственная личность.
- В конце концов у нас журнал или пансион для детей ответственных личностей? - выпалил Сверхщенский.
Это уже было чересчур, и Индей Гордеевич сказал строгим, хорошо поставленным голосом:
- Покиньте кабинет, Сверхщенский! Пойдите и подумайте, почему у вас в очерке о Мухославске сплошное ячество и американизмы!
Сверхщенский вспыхнул и выскочил из кабинета, так хлопнув дверью, что с потолка посыпалась штукатурка, запачкав пиджак Алеко Никитича.
- Ой, горячий! - запричитал Свищ. - Честный, но горячий! Учиться сдерживать себя надо! Ой, как надо!..
- Гнать его пора, - буркнул Индей Гордеевич.
- Если мы, старина, всех разгоним, - улыбнулся Алеко Никитич, стряхивая с плеча штукатурку, - так мы с вами в лавке вдвоем останемся...
- И, уверяю вас, больше будет толку, - подытожил Индей Гордеевич.
- Ну, вот что. - Алеко Никитич принял решение. - Поскольку мы здесь все ни к какому мужскому выводу не пришли, ступайте и работайте, а я еще посоветуюсь с Н.Р. Только не болтайте до поры до времени каждому встречному.
- Да я язык себе вырву, - начал пятиться к двери Свищ, - да под пытками смолчу...
Оставшись наедине с Индеем Гордеевичем, Алеко Никитич набрал номер телефона:
- Ариадна Викторовна?.. День добрый! Как здоровьичко?.. Ну и отлично... Супругу кланяйтесь... Сам у
