Единственный сын, одна сестра моложе на три года — Беатрис Холен Пирс.
Образование: местные школы и Чикагский университет. Степень магистра получил в 2110. (Анна быстро прикинула и решила, что он прошел курс ускоренным темпом.) Специализировался по теоретической лингвистике, а также по системному программированию. Сразу же после получения степени поступил в Объединенные вооруженные силы и продолжал образование в Женевском университете, вновь занимаясь лингвистикой. Биографические данные обрывались на 2112 годе.
Три года спустя он был на разведывательном космолете, который захватили хвархаты. Видимо, в промежутке он изучал хварский язык.
Удивительно скупая история. Никаких следов личной жизни. А была ли у него личная жизнь? И не все ли ей равно?
Анна проглядела остальное содержимое папки. Его сестра кончила Висконсинский университет, вышла замуж и родила дочь, названную Николь. Брак завершился разводом. Сестра обосновалась в Чикаго и работала профсоюзным организатором. Приложенная голограмма показала высокую женщину лет сорока, худую, с пышными светло-рыжими волосами. Она щурилась на солнце и улыбалась. Улыбка Ника и его поза — чуть ссутуленные плечи, руки в карманах. Одета в джинсы, выцветшую красную рубашку и жакет со значками на лацканах. Прочесть призывы на значках Анне не удалось.
Рядом с ней стояла ее дочка, худенькая, нескладная. Кожа у нее была цвета кофе с молоком, курчавые волосы коротко подстрижены. Анна дала ей лет двенадцать-тринадцать, но она явно обещала стать высокой. На ней были джинсы и черная рубашка с короткими рукавами. Красные буквы на груди призывали: «Не тоскуйте! Организовывайтесь!»
Анна посмотрела на двухмерную фотографию. Пара в зрительном зале. Снимали чуть сбоку и явно скрытой камерой. Мужчина и женщина, высокие, худые, сидящие очень прямо. Оба совсем седые. Женщина заплела волосы в косы, обвивавшие голову. Волосы мужчины падали ему на плечи и кудрявились. В них было костлявое изящество, и Анне они напомнили цапель.
Она заглянула в документы. Они, выйдя на пенсию, поселились в Фарго, штат Северная Дакота, и были все еще живы. (Снимок был сделан пять месяцев назад на лекции в местном университете в честь северодакотского поэта Томаса Мак-Грата.) Почему кто-то решает удалиться на покой в Фарго? Женевьеве было восемьдесят пять, Эдгару — восемьдесят три. Они принимали активное участие в мероприятиях местной методистской церкви и различных других организаций, озабоченных (по большей части) проблемами сохранения окружающей среды и социальными вопросами.
Все во имя благого дела! Никлас происходил из семьи борцов, творящих добро.
Она снова поглядела на них: сестра с рыжими волосами, которые треплет ветер, его серьезная юная племянница, родители, похожие на цапель. Как все это соотносится с человеком, известным ей?
Наконец Анна закрыла папку и легла спать. Так странно — лежать в темноте на расстоянии сотен световых лет от дома и думать о людях, чья жизнь прошла на американском Среднем Западе, и кто так, наверное, и умрет в этом пыльном, медленно гибнущем краю, где реки мелеют, колодцы пересыхают, а небо затягивают бурые облака.
На следующий день она позвонила Никласу и попросила его зайти.
Он явился днем по завершении очередного заседания, все еще в костюме космического воина вплоть до высоких черных сапог.
Анна отдала ему папку. Он сел и начал читать. Потом посмотрел на два снимка. И наконец поднял голову. Его лицо было как маска.
— Где вы это взяли?
Она еще на разу не слышала у него такого тона. Арктически ледяного.
— Мне дал ее капитан Мак-Интош и попросил отдать ее вам.
— Зачем? И что я должен сделать?
— Ничего. Он подумал, что вас могут заинтересовать сведения о ваших близких.
— Почему?
— Бога ради, Ник, это же ваши близкие!
Он собрал листы в ровную стопку, положил сверху снимки и закрыл папку. Каждое движение было точным и гневным.
— Я не совсем понимаю, что вы ожидали от меня, — произнес он полушепотом. — Что я зальюсь слезами и скажу, что соглашусь на что угодно, лишь бы увидеть папочку и мамочку, пока они еще живы. Скажу, что мне не терпится увидеть племянницу, которую явно назвали в мою честь. Если, конечно, она существует, а не выдумка разведки. Я здесь. Я никогда не вернусь домой. Я выбрал свою сторону. Меня нельзя ни купить, ни запугать, ни соблазнить, ни одурачить. Со мной нельзя заключить сделки. Никакой. Так для чего капитан Мак-Интош захотел показать мне эту папку?
— Ник, я не знаю. — Она чуть не плакала.
Он вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Вполне вероятно, Анна, эти люди хуже отравы. Не позволяйте им использовать вас. Они не извлекают никаких уроков. Они не способны стать лучше. И продолжают свои игры. Упорно считая, что эти игры необычайно важны. Не берусь судить, что именно важно для истории, но игры шпионов — это пошлость, бессмыслица, коварство и злоба. Не дайте втянуть себя в них. — Он встал и взял папку. — Поблагодарите капитана Мак-Интоша за информацию. Я не прошу вас послать его на… Это пожелание лучше высказать лично.
Он ушел, а она все-таки заплакала.
14
Я дождался вечера, чтобы поговорить с Гвархой. По нашим правилам на людях и в рабочие часы я обязан вести себя примерно, как офицер и джентльмен. Я знал, что хочу дать волю злости, и не исключал, что мне захочется бегать по комнате и орать. А потому я дождался, пока он не устроился у себя, и тогда принес ему папку.
Он прочел ее, потом положил два снимка на стол перед собой, изучил их и посмотрел на меня.
— Мне трудно улавливать сходство человеков между собой. Но, по-моему, они все похожи на тебя. Особенно сестра и ее дочь.
— Они пытаются переманить меня. Похищение им не удалось. И теперь они пробуют воззвать к тем или иным чувствам. Верность семье. Ты знаешь, как это оценит Лугала Цу?
— Он злобный дурак. Его мнения нельзя поколебать ни фактами, ни логикой, а потому принимать их во внимание нет смысла. Важно вот это. — Он перевел взгляд на снимок Беатрис и Николь. — У тебя есть потомок. И лучший из возможных. Дочь сестры. Родной сестры. — В его голосе мне почудилась грусть. Он единственный живущий ребенок своей матери. Ближайшими его родственниками в следующем поколении будут дети родственниц. Его собственные дети — а они, конечно, у него будут, в счет, естественно, не идут. Они будут принадлежать семьям их матерей. Ее назвали твоим именем?
— Николь? Думаю, что да. Если она существует. Гвар, я хочу, чтобы твои специалисты изучили снимки. Проверили, если возможно, не были ли они изменены или подделаны.
— Человеки способны лгать о таких вещах?
— Да. Вполне возможно, что все мои близкие умерли. У меня нет оснований верить хоть чему-то тут.
— До чего презренна твоя раса. Я прикажу моим людям сделать, что в их силах. Но я не очень уверен, что они обнаружат какой-нибудь обман. — Он прикоснулся к снимку Беатрис с Николь. — Ты, правда, думаешь, что они солгут о таком?
Я кивнул.
Он расстроенно фыркнул и убрал снимки в папку. Я сел.
— Если мы когда-нибудь выберемся из всего этого, давай съездим к тебе домой. Мне хочется побыть снаружи. — Я вытянул ноги. — Скажем, поход в горы. Разомнемся как следует, побольше секса и никаких мыслей. Черт, я устал думать.
— Так не думай. С проблемой Лугала Цу я справлюсь. Махинации человеков можно игнорировать. Выполняй приказы и занимайся своей работой. Всегда есть выход, Ники. Тебе не нужно интриговать. Тебе не нужно манипулировать. Тебе не нужно играть в дурацкие игры.
— Богиня! Очень соблазнительно.
