– Хо-ро-шо…
Юрий Никифоров. Июнь 1999
Юрий стоял у двери подъезда и с ненавистью смотрел во двор.
«Москвич» никуда не делся, из него никто не выходил, но не было никакой гарантии, что там, за темными стеклами, не сидят наблюдатели. Конечно, неосторожно было с его стороны выйти в подъезд – а вдруг кто-то из них решит проверить квартиру, просто так, на всякий случай, и Юрий столкнется с ним нос к носу, даже не зная, что столкнулся с врагом? Но сидеть дома и размышлять, как выбраться отсюда, и не находить путей выхода было уже невыносимо.
Он не мог ждать ночи – не только потому, что терпения не хватило бы. Просто надо было кое-что сделать, какие-то дела, и с каждым часом бездействие становилось все нестерпимее. Поэтому он переоделся, распихал по карманам паспорт (как это было приятно: ощутить себя снова задокументированным человеком, как бы законно существующим!), еще какую-то мелочевку, прихватил на всякий случай курточку – и вышел в подъезд, надеясь разглядеть своих наблюдателей и хоть как-то сориентироваться.
Но рядом с подъездом никого не было, что, впрочем, еще ничего не значило. Может, они сидят в доме напротив. Или вообще вне поле зрения. Но они где-то здесь – Юрий кожей чувствовал опасность! Хотя… почувствуешь тут, пожалуй, после этаких-то открытий!
Увы, теперь не оставалось никаких, даже призрачных надежд на случайность. Саня был в игре с самого начала, он отпасовал своей верной подружке Жанне Юрия, словно мяч, и та мастерски провела гол!
Юрия почему-то совсем не обрадовала справедливость судьбы, столь жестоко расправившейся с теми, кто причинил ему зло. И Саня, замысливший сделать друга козлом отпущения, и Жанна, коварно его обчистившая в самолете (не иначе она что-то подсыпала ему в джин-тоник, а может, тут действовал какой- то хитрый спрей, теперь понятно, почему Юрия все время тянуло в сон во время полета!), – оба они получили свое.
Смешно о них жалеть, конечно, – они-то его не пожалели. И даже не успели порадоваться, что так ловко провернули дельце. Послезавтра, сказал Женька, будет девять дней… теперь уже завтра. Путешествие Юрия из Аммана длилось двенадцать денечков. Значит, буквально сразу после того, как вернулась Жанна, доложив о выполненном задании, преступные любовники решили отпраздновать это дело и… воспарили, как выразился бы этот Ал. Фавитов. Ладно, на здоровье, но за ними остался один должок. Они так и не ответили на главный вопрос: зачем все это проделано? Ради чего понадобилось так страшно подставлять Юрия? Что это была за кассета, ради которой на кон была поставлена его жизнь?
Юрий уныло вздохнул. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что ответа никогда не получит. Скорее всего Саня был таким же курьером, как он – передаточным звеном. Точнее,
Сказать откровенно, ему было наплевать, что он вез и зачем. Вот ужас, да? На-пле-вать! Какие-то игры большой экономики, а то и политики. Такое не для него! Вся эта история интересовала его теперь только в одном смысле: как снова стать свободным человеком, как избавиться от слежки, от опасности, которая за этой слежкой кроется.
Юрий нетерпеливо топнул. Ну что он стоит, как дурак, боясь высунуть на улицу нос? А ведь вполне возможно, что слежка уже снята! Можно спокойно выйти на улицу, идти куда хочешь, радуясь, что вернулся домой, что жив, что хоть и не заработал обещанных баксов, но все же удалось на мир посмотреть и себя показать. На пароходике вон катнулся, с милой девушкой пообщался…
Смешнее всего, что есть только один способ выяснить, как обстоят дела. Выйти на крыльцо и… И если никто не выскочит из «Москвича», не примчится сломя голову из другого какого-то наблюдательного пункта, если не
Он так глубоко погрузился в свои раздумья, что лишь в самый последний миг заметил тень, мелькнувшую на крыльце. Едва успел отпрянуть, вжался в стену, перестал дышать…
Мимо, не замечая его, стремительно прошла коротко стриженная седоватая женщина и споро зашагала по ступенькам. Юрий замер с открытым ртом, едва не поддавшись многолетней привычке окликнуть и поздороваться. Он сразу узнал эту чуть сутуловатую фигуру, узнал походку, такую порывистую, что ее обладательница и в годах производила впечатление молодой и легкой на ногу женщины. Это была Лигия Петровна Демьянова, известная нижегородская поэтесса и задушевная подружка матери Юрия. Не оставалось никаких сомнений, куда она летит: к Никифоровым, конечно. Однако странно, что мама, уезжая на дачу, не сказала об этом Лигии Петровне, и той напрасно придется подниматься почти на четвертый этаж, по своей привычке высокомерно игнорируя лифт.
И вдруг Юрия осенило. Лигия Петровна идет не просто в гости – она идет поливать цветы! Мамин ненаглядный ванька-мокрый и столь же ненаглядный бразильский водосбор нуждаются в ежедневной поливке, мама, куда-то уезжая, всегда оставляет ключи подруге, чтобы та холила и лелеяла ее любимчиков. И Лигия никогда не забывает о своих обязанностях.
Юрий ощутил острый и весьма болезненный укол совести, поскольку даже не вспомнил о маминых любимчиках, пока был в квартире, но тут же порадовался этому. Лигия не могла не заметить, что земля в горшках влажная, – у нее глаз-алмаз! Заподозрила бы неладное, еще милицию, чего доброго, вызвала бы: у нее вечно в голове какие-то детективные сюжеты раскручиваются. В визите милиции, конечно, нет ничего плохого, но сама-то Лигия как переволновалась бы, заметив следы чьего-то незапланированного пребывания! И если она сунется в ванную и обратит внимание на влажное полотенце, а также на еще теплый чайник на плите… Нет, будем надеяться, что она просто подойдет к окну, отдернет шторку, возьмет загодя приготовленную бутылку с отстоянной водой и…
У Юрия перехватило дух. Отдернет шторку!
Он уставился на улицу и, хотя ждал этого, невольно вздрогнул, когда дверцы пресловутого «Москвича» вдруг распахнулись и оттуда вырвались четыре плечистых парня.
Все! Свершилось! Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но и разлила! В смысле, Лигия Петровна уже не только вошла в квартиру, но и отдернула шторку – и засада мгновенно среагировала. Вон как чешут!
