Они остановились на склоне водораздела; река, вернее, оставшаяся от нее череда изолированных водоемов, тянулась слева. Данн спрыгнул вниз, Маара последовала за ним, стараясь не свалиться. Прыгая между старых и новых костей, облепленных насекомыми, Данн стянул с себя рубаху, и Маара тоже стащила со своих костей коричневую змеиную кожу скального племени. Спустившись к большому провалу между скал, они напились, сполоснулись, принялись плескаться, нырять, оттираться в воде, затем затихли, успокоились, отмокая, улегшись затылками на берег, щурясь в дымное небо, поворачивая головы в сторону вздымающихся к небу столбов дыма.
Огонь убил скорпионов и поющих жуков, жаб и лягушек, выпарил воду, сжег траву, землю, мелкие кости. Вырастет ли снова трава? Если нет, то вымрут без пищи города подземных насекомых, их башни обрушатся, останется лишь прах. Все пойдет прахом…
— Идем, идем!
Данн вылез из воды, натянул свою белую рубаху. «Не могу!» — подумала Маара. Но он имел в виду нечто иное: поиски местечка для ночлега. Она тоже влезла в свою коричневую тунику, поплелась за ним обшаривать скалы. Они искали место, где можно было бы спрятаться, сохраняя обзор местности. И очень скоро нашли на вершине небольшого холмика баррикаду или, скорее, стену из камней, явно сооруженную людьми. Стена эта примыкала к крупным валунам, соорудили ее для обороны. Кому-то это место приглянулось задолго до них, очень давно, стены уже кое-где обваливались. И здесь дрались, и здесь кто-то с кем-то из-за чего-то воевал.
Рыжее пятно солнца, полускрытое пеленой дыма, опускалось, но все еще жгло немилосердно. Маара вытащила муку, замесила на воде, выложила лепешки на камень. Данн тем временем грохотал камнями, обустраивая походный лагерь.
Он уселся, вытянув ноги, она села рядом и подумала: «Может быть, теперь он заговорит, расскажет…» Мысль споткнулась, Маара заснула. Когда она проснулась, небо пылало, облака и дым окрашивались закатным заревом. Данн глядел на нее. «Я ужасно выгляжу, — подумала Маара. — Он решит, что я на обезьяну похожа… Хотя вряд ли Данн видел обезьяну… А где я ее видела? Да-да, дома была большая клетка с обезьянами… Голова голая…» Голод глодал ее нутро, она вспомнила про лепешки… Съел, небось? Нет, не все… Встать, достать, дотянуться… Сил нет, не двинуться. Его взгляд не отрывался от ее лица. Так же пытливо, внимательно Дэйма смотрела на Маару незадолго до смерти. Как будто ее лицо таило какую-то загадку или намекало на скрытую истину. Ох, как есть хочется!
Данн заметил, куда смотрит сестра, взял лепешки, осторожно вложил ей в руку. Под его внимательным взглядом Маара принялась отламывать кусочки, отправляя их в рот медленно, по одному, приучившись есть таким образом за долгое время голода, каждый кусочек, каждую крошку. Зубы болели.
Взгляд брата не причинял Мааре неудобства. Она радовалась присутствию Данна, но не понимала его. Все его действия оказывались для нее неожиданными, как и большая часть сказанного им.
— Если бы не ты, я бы уже умерла.
— Да.
— Я уже умирала, не сознавая этого.
— Да.
— А от пожара я бы даже не пыталась убежать. Я бы осталась с Дэймой и сгорела бы заживо.
Он ничего не ответил, только смотрел на ее лицо, вглядывался в глаза.
— Да и смысла не было жить дальше. Некуда идти. И не в состоянии. Слабость…
Осторожно, медленно, не желая ее обидеть, Данн спросил:
— Ты так нигде и не была? Только в деревне?
— Ходила корни искать… Зерна собирала…
Данн вскочил и отвернулся. Не хотел, чтобы сестра видела его лицо. Он ужаснулся тому, что она ничем не интересовалась, никуда не ходила, даже не пыталась что-то узнать. Мааре стало стыдно, она хотела привести какие-то доводы в свое оправдание.
Данн вынул из своего мешка желтый корень, разрезал, дал ей половину. Сел рядом, глядя в сторону красного диска заходящего солнца.
— С теми двумя… Ты здесь шел?
Он молча покачал головой. Долго молчал. Когда-то давно здесь кричали, рычали, жужжали, щебетали всевозможные живые существа. Теперь ничто не нарушало их молчания.
— Куда мы идем?
— На север.
— Почему?
— Там лучше.
— Откуда ты знаешь?
— Народ болтает.
— Они там были?
— Чем дальше на юг, тем хуже. Чем дальше на север, тем лучше. Там вода. Там дождь. Там большая пустыня, и она растет во все стороны, но ее можно обойти.
— Здесь тоже будет пустыня.
— Да.
— Мы говорим: юг, север, восток и запад, — но почему? Откуда эти слова?
Данн ухмыльнулся, как будто вдруг превратился в другого человека.
— Скальники все тупоголовые. Тупые тараканы.
— Но откуда эти слова? Наверное, от махонди?
Он снова ухмыльнулся.
— Махонди! Нет, ты не понимаешь. Махонди — ничто. Мы — никто, пыль. Вот когда-то были люди — те всё знали. Они знали всё о звездах. Они могли разговаривать друг с другом… по воздуху за тысячи миль. — Настроение его менялось. Сначала казалось, что Данн хочет рассмеяться, потом — что вот-вот захихикает. — Представляешь, отсюда говорить с твоей деревней? Отсюда — с севером! С самым концом севера!
Маара захихикала. Он рассмеялся.
— Ты смеешься, но это правда. У них были машины, которые могли переносить по воздуху сразу сотни людей.
— Ну, у нас тоже были небоходы.
— Те машины могли летать целую неделю и дольше. Они оба рассмеялись такой небылице.
— У них были машины громадные, больше деревни, больше города.
— Откуда ты всё это знаешь?
— Люди говорили, которые бывали на севере. Есть места, где помнят о старых людях. И я картинки видел.
— На стенах?
— Нет, в книгах. В старых книгах.
— У нас были книги, когда мы были маленькие, дома.
— Не нарисованные на коже и листьях, другие картинки. У них книги были из очень тонкого белого материала, и в книгах — сотни листов. Я видел несколько таких листков из старой книги, они ломались, рассыпались. — Настроение Данна снова резко изменилось. — Маара, если б ты только знала, — начал он возбужденно, — мы считаем скальников тупыми тараканами. Но в сравнении с теми людьми, с древними, мы сами жалкие букашки.
На скалы быстро опускалась тьма.
— Я посплю, — сказал Данн. — Ты не спи, сиди и слушай, смотри. Когда захочешь спать, разбуди меня. Только не резко, осторожно, не то еще ударю спросонья. Приму за врага. Ты немного уже поспала. — Он улегся и тут же заснул.
Стемнело. В небе ни луны, ни звезд — все затянуто дымом. Маара села к скале. В голове роились беспокойные мысли. Хотелось плакать, но сдерживала мысль о необходимости беречь воду. И так уже сколько из нее вышло с потом! Она вспомнила о годах, прожитых с Дэймой, о сказках, которые рассказывала ей старуха. Выдуманные истории? Или все-таки есть в них доля правды? Чаще всего они играли во «Что я
