Она стояла на углу — в сумочке у нее лежали деньги мистера Джаспера Коэна, или, вернее, то, что от них осталось, — и с завистью наблюдала за беззаботной толпой молодых людей и девушек, входивших в «Отель Макфата». Постояв немного, Марта пересекла улицу и вошла в редакцию газеты «Замбези ньюс». Она решила повидать мистера Спэра, старого журналиста, который знал ее, когда она была «еще ребенком». Иными словами — года четыре назад, когда она во время каникул гостила месяц у него в доме. Она пробыла в редакции не больше получаса и вышла оттуда растерянная, с пылающими щеками. То, что произошло, было так неприятно, что не хотелось даже вспоминать. Но ей следовало запомнить — и запомнить крепко, что она — человек без специальности. И только тут она наконец поняла, какое огромное одолжение сделал ей мистер Коэн. А потому на следующее утро она уже совсем в другом настроении сидела в конторе за своим столом. Она, конечно, «не зевала», но смотреть, как работают другие, у нее просто не было времени: еще задолго до того, как был перепечатан первый документ, на столе ее лежало уже несколько других, и не успела она оглянуться, как настал обеденный перерыв. Слишком уж она была неопытна. Напрасно она старалась уверить себя, что документы, которые вышли из ее машинки, аккуратно сколотые и скрепленные зеленой полоской бумаги — в точности такой же, какой скрепляла свои безукоризненные, изысканно отпечатанные документы миссис Басс, — были выполнены удовлетворительно. На лице мистера Макса Коэна не отразилось ничего, когда он взял их, слегка кивнув головой, но потом Марта увидела, что миссис Басс перепечатывает их. Больше ей уже ничего не давали. Целый день она протомилась без дела за рабочим столом, мучительно сознавая свою никчемность; ей бы очень хотелось убежать, и в то же время ее не оставляла мысль о том, что будет дальше.
— Нечего расстраиваться из-за таких пустяков, — успокоительно заметила пухленькая блондиночка мисс Мейзи Гейл, сидевшая рядом с Мартой. — Делай то, что можешь, и все. Я всегда так поступаю.
Марта почувствовала себя оскорбленной и ответила натянутой улыбкой. Затем ее позвали к мистеру Джасперу Коэну, и она вошла в его кабинет с сильно бьющимся сердцем.
Урод спокойно ждал в своем кресле. Марте показалось, что лицо его было бледнее обычного, а толстые, лиловато-коричневые губы несколько раз пошевелились, прежде чем произнести первое слово. Наконец он взял себя в руки. Распрямил в кресле свое неуклюжее тело, взял толстыми опухшими пальцами карандаш и мягко сказал:
— Мисс Квест, мы, видимо, ошиблись, поручив вам так скоро эту работу и потребовав от вас квалифицированного ее выполнения. Но мне казалось, вы говорили, что учились печатать.
— Да, я считала, что умею печатать, — уныло пробормотала Марта. И тут же почувствовала, что позволяет себе такой тон опять-таки потому, что родственники хозяина — ее друзья.
— Ну ничего, это дело поправимое. Самой вам научиться было, конечно, нелегко, а потому я вот что хочу вам предложить. Вы поступите в Политехнический институт и несколько месяцев позанимаетесь там стенографией и машинописью. А это время будете помогать мисс Гейл. Вам ведь все равно надо научиться подшивать бумаги, так что это не будет потерей времени — рано или поздно все пригодится.
Марта с радостью согласилась, но про себя отметила, что он считает работу в помощь мисс Гейл чем-то ниже ее достоинства. Она была удивлена и польщена: все девушки, работавшие в конторе, казались Марте неизмеримо выше ее, они были такие уверенные в себе, такие опытные, она видела их как бы сквозь увеличительное стекло. А кроме того, Марта поняла, что мистер Коэн хочет преподать ей урок — правда, очень мягко и тактично — и она должна внимательно выслушать его.
— Видите ли, мисс Квест, вы ведь еще очень молоды — надеюсь, вы не обидитесь на мои слова? Девушка вы, безусловно, неглупая и… если уж позволите говорить прямо — вы же не собираетесь завтра выходить замуж, не так ли? — Он улыбнулся с неуверенным видом человека, который пытается говорить шутливо, но шутливый тон дается ему с трудом. Марта тотчас рассмеялась, и он благодарно стал вторить ей. — Нет, конечно нет. Когда человеку восемнадцать лет, можно не торопиться. Не следует выходить замуж слишком рано. Правда, у нас в стране ранние браки, кажется, входят в обычай — впрочем, это не мое дело. Так вот: многие девушки работают в конторе только для того, чтобы скоротать время до замужества, ничего дурного, конечно, в этом нет, — поспешил он заверить Марту. — Но я, вернее, мы придерживаемся на этот счет, пожалуй, несколько необычных взглядов: мы не считаем, что замужние женщины — плохие работники. Некоторые фирмы увольняют женщин, как только те выходят замуж. Ну а у нас, как вы, вероятно, заметили, все старшие секретари — замужем.
Еще одно унижение, подумала Марта: ей следовало все это подмечать, а она не подметила.
— Я — вернее, мы полагаем, что, если девушка иной раз повеселится, это вовсе не значит, что она должна плохо работать, но я рекомендовал бы вам не брать пример с некоторых девушек — о, это, безусловно, ценные работники, и мы, конечно, не могли бы без них обойтись, но они, по-видимому, считают, что раз они когда-нибудь выйдут замуж, то больше с них уже и спрашивать нечего.
Марта быстро взглянула на него — в его голосе прозвучала обида, но это, конечно, никак не могло относиться к ней. Мистер Коэн снова переменил положение своего неуклюжего тела, повертел в руках карандаш, хотел было что-то сказать, но передумал и вдруг заявил:
— Вот, по-моему, и все. Надеюсь, вы извините меня за то, что я все это вам выложил. Я убежден, мы убеждены… короче говоря, вы, несомненно, способная девушка, мисс Квест, и я надеюсь, что вы приложите к делу ваши способности: ведь хорошие секретари — большая редкость. Не правда ли, удивительно: это в наше-то время, когда большинство женщин готовятся к секретарской работе! — Он помолчал, подумал и сказал: — Надеюсь, вы не считаете профессию секретаря никудышной?
Марта заверила его, что хочет стать хорошим секретарем, хотя в глубине души была возмущена: да она способна на гораздо большее! Она поблагодарила мистера Коэна, вернулась к своему столу и уселась за него. Работы для нее по-прежнему не было. Сначала она ждала, чтобы кто-нибудь сказал ей, что делать, но потом ее вдруг осенило, что она сама должна позаботиться о себе. Тогда она подошла к миссис Басс и стала расспрашивать ее о Политехническом институте. Лицо миссис Басс прояснилось и выразило явное облегчение, показавшееся Марте оскорбительным. Она взяла со стола листок бумаги, на котором было напечатано расписание занятий, и разразилась следующей тирадой, делая паузу после каждой фразы, чтобы Марта имела время выразить согласие с ее доводами:
— Я рада, что вы не лишены здравого смысла… Вы не хотите походить на этих девиц, которые сидят тут, не спуская глаз с часов, и только и ждут, когда пробьет половина пятого и за ними придут их дружки, а потом пляшут всю ночь и на следующий день являются на работу без сил и только зевают… У нас уйма работы — уж можете мне поверить — для тех, кто хочет заниматься делом. — И устремив свои небесно- голубые глаза на Марту, она заметила: — Когда у вас такой замечательный хозяин, как мистер Коэн, разве не хочется всю душу вложить в работу? — Марта сказала, что да, конечно. Но разговор на этом не кончился. — Я пошла работать с пятнадцати лет, все время работала в Англии — я только два года назад приехала сюда, — а в Англии девушке, чтобы прожить, надо очень хорошо работать, это не то что здесь, где можно выйти замуж, стоит только захотеть. Так вот, за всю свою трудовую жизнь я ни разу не встречала такого человека, как мистер Коэн. — Марта сказала, что да, конечно, но миссис Басс не отставала: — У него сердце такое же большое, как он сам.
Тут уж Марта от всей души сказала «да» — и была отпущена с миром.
Вот теперь Марта поняла — но лишь после того, как ее ткнули носом, — какое разделение существует между всеми этими женщинами, сидящими в конторе. Когда мисс Гейл, перегнувшись к ней, прошептала, точно школьница: «Ну что, легко отделались?» — Марта холодно ответила: «Я буду учиться в Политехническом». И мисс Гейл, пожав плечами, с равнодушным видом отвернулась, как бы показывая, что ее ничуть не трогает такое предательство. А Марта с завистью и восхищением перевела взгляд с той группы, к которой она была причислена, на четырех секретарей и двух бухгалтеров, сидевших рядышком над толстыми книгами; она решила добиться высокой квалификации, и глаза ее приняли укоризненное выражение, когда она снова посмотрела на довольную собой и всем окружающим мисс Гейл.
Эти девушки, к которым принадлежала мисс Гейл, отличались от остальных не столько молодостью или привлекательностью, сколько каким-то снисходительным выражением лица — они словно делали кому- то одолжение, выполняя свои обязанности, которые они вовсе не считали обязательными.
После работы Марта отправилась в Политехнический институт, который находился на той же Фаундерс-стрит, всего в каких-нибудь ста ярдах от конторы. Низкое бурое здание — когда-то в нем, должно быть, сдавались меблированные комнаты — сейчас так и кишело людьми, вход в него был положительно забаррикадирован велосипедами. Марта, которая ничего не умела делать наполовину, записалась на
