Браки между Зонами Три, Четыре и Пять

Как нам оказаться в том месте,
Где все горним пропитано светом?..

— О, нет, — прервала ее Дабиб, — у нас нет ничего подобного. Мы не задаемся такими вопросами. — Она явно испугалась.

— Как ты думаешь, можно провести тут песенный фестиваль? — спросила Эл-Ит.

— Какая прекрасная мысль. Правда, здорово придумано, — с энтузиазмом высказалась Дабиб и бросила умоляющий взгляд на собеседницу.

— Пожалуй, мы обсудим этот вопрос с Бен Ата. — И тут же, не откладывая в долгий ящик, Эл-Ит обратилась к нему: — Дабиб по доброте душевной согласилась одолжить мне одно свое платье. Я хотела бы тоже сделать ей ответный подарок.

— Но у нее куча нарядов. Ей передали все, которые не устроили тебя. Что ты с ними сделала, Дабиб? Продала из-под полы?

— Да, господин, некоторые продала. Мне подошли не все. — И обратилась к Эл-Ит: — Я была бы вам так благодарна. Если бы могли мы — я хочу сказать, я — получить одно из ваших платьев…

— Пойдем со мной. — Эл-Ит развернулась и направилась в свои покои.

— Госпожа, а нельзя мне взять то, которое сейчас на вас? Я никогда ничего подобного не видела…

Обе скрылись в покоях Эл-Ит, а Бен Ата наклонился, приник ухом к двери и стал подслушивать. Разговор и впрямь шел о нарядах. Эл-Ит снимала с себя платье, а Дабиб восторженно восклицала:

— Ах, для меня оно слишком утонченно, ах, какая красота, ах, ах, просто чудо…

— Когда ты шьешь себе платье для будней, ты всегда выкраиваешь еще одно — для праздников?

Дабиб некоторое время помолчала.

— Почти всегда, Эл-Ит.

— Приятно, наверное, надев будничное платье, вспоминать, что у тебя есть еще одно, для праздника.

— Да, приятно. Но, конечно, у нас праздников не так много. Мы бедная страна.

«Ах, вот как, значит, бедная», — думал Бен Ата. Он мигом вернулся за столик, заняв то кресло, в котором сидела Дабиб. Стал пальцем отбивать ритм на столе. Его не одурачишь. Он не знал, что происходит, но интуитивно чувствовал — что-то тут не так. Все это он выведает у Дабиб. Если до тех пор не выпытает у Эл-Ит.

Когда женщины вернулись в комнату, Бен Ата сидел и улыбался, демонстрируя свой добрый нрав.

При их виде он онемел от восторга. Смуглую энергичную красоту Дабиб хорошо подчеркивало золотистое шелковое платье Эл-Ит, которое та только что сняла. На Эл-Ит был ярко-желтый наряд, который, казалось, впитал весь свет этой большой мягко освещенной комнаты, — и теперь излучал его. Ее распущенные черные волосы блестели, глаза сияли, она была полна озорства и веселья. Бен Ата мысленно невольно подумал: «Эх, вот бы поиметь их обеих сразу», — сказались недавние уроки Элис. Он вспомнил, с каким презрением Эл-Ит восприняла слово поиметь. Бен Ата исподлобья смотрел на обеих — и в голове его вдруг началась мучительная борьба мыслей. Мгновенно, как будто его озарила вспышка, король Зоны Четыре понял, почему Эл-Ит презирает его язык. Но это понимание длилось недолго. Угрюмо и подозрительно он смотрел, как Эл-Ит провожает Дабиб до арки, как та плотно укутывается в старый темный плащ, а потом, улыбнувшись ему и обменявшись каким-то жирным быстрым взглядом с Эл- Ит, убегает, исчезая за серой пеленой дождя.

Эл-Ит с улыбкой провожала ее взглядом. Обернулась к нему с той же улыбкой. В своем солнечном желтом платье она была лучше, чем он заслуживал, как показалось ему в эту минуту. Бен Ата внезапно увидел, какое она быстрое, летучее, как пламя, существо, и понял, насколько сам он ее подавляет и гасит. Проклятая ревность!

Жена стояла перед ним с зазывной улыбкой, невероятно соблазнительная. Он неуклюже и тяжело поднялся и кинулся на нее. Она ускользнула, но не из кокетства, а и впрямь испугавшись.

— Нет, нет, Бен Ата, не испорти момента…

Она старалась, чтобы их близость произошла легко и весело, как было совсем недавно, в те часы, которые, как теперь казалось Бен Ата, настолько превосходили все, что было в его жизни, все его мысли и поступки, что ему даже не верилось, что такое было, так же, как и в то, что королю Зоны Четыре доступно поднять взгляд на огромные горы, закрывавшие весь западный горизонт. Он обхватил Эл-Ит, но она его чуточку придержала.

— Подожди, постой, Бен Ата. Хочешь, сделаем так, как было тогда?

Еще бы он не хотел, очень хотел, отчаянно хотел, он был весь воспламенен ожиданием именно того и ничего другого, — но не мог удержать ни себя, ни ее, — именно в этот момент ему приспичило схватить жену и стереть ее в порошок, и это желание погасило всякую возможность ласки, игривости, медленного нарастания желания соития. Он ее поимел. Эл-Ит приняла его, но ушел ее внутренний свет. Для него это ощущение не было внове, после Элис, но в течение всего соития он не мог забыть того, прошлого раза, и сейчас делал свое дело упрямо и настырно, потому что, попросту говоря, тот, прошлый раз ушел, до него было далеко. Сегодня Эл-Ит не плакала, не позволила стереть себя в порошок. Она отдала столько же, сколько получила, и произнесла слова, тщательно выбранные из многих, и сказала их ему с безразличной улыбкой, даже с презрением.

Часы их ожесточенного соития закончились внешним проявлением взаимного неудовольствия, в душе же каждый был просто удручен.

Когда оба поднялись, отправились принять ванну, одеться, привести себя в порядок, очаровательная, полная воздуха комната, казалось, потеряла свой блеск и барабан прекратил бить.

На этот раз все было продумано и целесообразно. Эл-Ит завернулась в плащ, она не забыла свой щит, она вышла в сад из двери напротив той, через которую в дождь выбежала Дабиб. Холодные струи фонтанов били в низкое холодное небо.

Бен Ата шел за ней, тоже завернувшись в плащ, подготовившись. На ее зов вверх по холму легким аллюром примчались оба коня, белый и черный. Они уселись верхом и спокойно поскакали с холма на дорогу, ведущую на запад. По пути до границы они говорили о том, что видели вокруг, — о видах на урожай, о каналах и полях.

Это было вполне в рамках разумного супружества. Но в душе Эл-Ит была так далека от Бен Ата, что он не мог рассчитывать получить от нее ни грамма истинного признания. Ему было ясно, что ей не нужно от него ничего, — только избавиться. И прекрасно отдавал себе отчет, что винить должен только себя.

Достигнув границы, оба осадили коней, и Эл-Ит уже была готова рвануть вперед, в солнечное пространство своих степей у подножия гор, когда муж хрипло обратился к ней:

— Эл-Ит, постой.

Она обернулась, взглянула на него с холодной насмешкой.

— Ну что, сейчас поедешь прямо к Кунзору? — в ярости заорал он.

— И к остальным, — спокойно отозвалась она и пришпорила коня.

Бен Ата проворчал себе под нос, что немедленно вызовет Дабиб, но на самом деле знал, что не станет этого делать. Он стал думать. Он осознавал, что хотя в нем бушуют ревность, обида, подозрительность, которые буквально его отравляют, однако настало время понять и кое-что другое. И он решительно вознамерился это другое понять.

Те, кто видел Бен Ата на обратном пути, рассказывали, что их король выглядит удрученным. Это чужеземка во всем виновата! — считали они.

Как и в прошлый раз, оба — Эл-Ит и Бен Ата, расставшись и направившись в свои зоны, чувствовали, что расставание не сняло с них груза взаимных чувств, на что они надеялись. Наоборот, стало только хуже. Когда они были вместе, то вызывали друг в друге ненужные им ощущения, когда же были врозь, мысли о партнере причиняли обоим страдания. Бен Ата казалось, что он несет на себе проклятие демона, который мешает ему вести себя с Эл-Ит так, чтобы обрести невероятное счастье. Эл-Ит ощущала свою болезненную связь с мужем — она обдумывала это слово, вертела его так и эдак, как будто оно было новым звеном в