вспоминала, когда была одна. Честное слово! Майк, я тоже не знаю, смогу ли общаться с тобой как раньше, но…
— Я все понял.
— Нет! Постой. Ты ничего не понял.
— В лучшем случае тебе потребуется время, чтобы выбрать. Нет, ну я же понимаю! Я понимаю, что по сравнению с известным продюсером моя персона меркнет. Сам виноват: надо было думать головой, когда вас знакомил.
— Между нами ничего не было, — ледяным голосом проговорила она, перебивая его.
— Значит, будет. Мне просто очень сильно хотелось тебе помочь с работой, а получилось, что помог и с личной жизнью. Помнишь, как ты злилась на меня, обзывала старым сводником?
— Но…
— Как в воду глядела! Элли, ты абсолютно свободна. И наш диалог бессмыслен. Поэтому, чтобы избежать моих необоснованных приступов ревности, нам лучше не видеться совсем.
— Как хочешь, — обиделась она.
— Я думаю, так нам обоим будет лучше.
Элли молча развернулась и вышла из кабинета.
Вечером она позвонила Генри. Тот факт, что она уже два дня в Нью-Йорке, Элли считала, знать ему не обязательно, поэтому сделала вид, будто вернулась только сегодня.
На часах было уже половина десятого. Элли специально позвонила поздно, чтобы свидание нельзя было назначить на тот же день. Она понимала, что устраивать два свидания подряд будет в каком-то смысле бесчестно по отношению к Майку. Да и к Генри тоже.
Но он настоял.
— Ну пожалуйста! Я так соскучился! Прошу вас, пойдемте поужинаем прямо сейчас. Я не выдержу до следующего вечера! Ну, Элли…
Она вздохнула:
— Хорошо. Только я очень устала.
— Я заеду за вами, назовите адрес.
— Дело в том, что я живу у подруги, а она…
— Не хочет видеть в доме посторонних мужчин? Я подожду под окном.
— Да нет! Что вы! — Элли покосилась на Валентину, которая сидела на диване, напряженно выпрямив спину, и внимательно слушала их разговор. — Она вас просто обожает. Можно, я вас познакомлю?
— А, господи, конечно можно.
— Тогда запоминайте адрес…
Валентина сделала жест рукой, который в простонародье сопровождается словом «есс!», и запрыгала по комнате.
Сид тоже прыгал от радости, когда увидел на пороге своего старого друга. И Генри был счастлив вновь увидеться с собакой:
— Ах ты, славный мой щенок! Сегодня я не приглашаю тебя ловить лягушек, но обещаю, что если нас отпустит твоя строгая хозяйка, то мы обязательно поедем на какой-нибудь пруд, где их много.
— Я уже не хозяйка. Валентина хочет его у меня забрать. Кстати, познакомьтесь.
Валентина не помнила себя от счастья, пожимая ему руку. Она совершенно утратила способность говорить и только радостно хлопала глазами.
— Вы итальянка? — спросил у нее Генри.
— Угу.
— Между прочим, тогда мы с вами почти родственники. У меня папа — итальянец. Вы родились здесь или приехали из Италии?
— Угу.
— Ну хорошо, я думаю, мы с вами еще увидимся и поговорим.
— Угу.
— Смотри, чтобы к моему возвращению к тебе вернулся дар речи, — прошептала Элли, пока Генри снова принялся обниматься с собакой. — Мне нужно будет все обсудить.
— А ты ведешь себя с ним, как будто он твой сосед! — заявила подруга, обретая голос. — Слушай! Неужели он еще ко мне придет?!! — Глаза ее закатывались от счастья. — Говорить про Италию!!!
В ресторане, который, как сказал Генри, был его любимым в Нью-Йорке, они заняли замечательный столик, расположенный словно в театральной ложе.
— Как в театре! — вырвалось у Элли, когда она увидела внутреннюю планировку залов и столиков.
— А это и есть в какой-то мере театр. Это такой необычный клуб-ресторан. Вон там — сцена. Иногда здесь устраиваются такие шоу… самая продвинутая молодежь была бы в шоке.
— Неужели сюда ходит продвинутая молодежь?
— Вы правы: ей здесь делать нечего. А вот таким пресыщенным жизнью людям, как многие мои теперешние коллеги, очень даже нравится.
— Теперешние — это те, кто работает на телевидении?
— Конечно. В Лос-Анджелесе, кстати, публика гораздо скромней, чем у вас в Нью-Йорке. Я имею в виду тех, что называются простыми людьми. На побережье они меньше избалованы жизнью и менее взыскательны, чем здесь… Только не подумайте, Элли!
— Что?
— Что я сюда привел вас специально, чтобы показать нашу э… как бы… социальную разницу, чем-то удивить. Я сам только недавно открыл для себя это уютное местечко.
— Меня трудно чем-либо удивить, — сказала она, почему-то вспомнив, как сильно удивил ее своим признанием Майк. — Так что даже если бы вы и ставили себе такую цель…
— Тем более что вы у нас особа состоятельная.
— Разве это много — миллион?
— Не очень. Но когда на него не приходится тратить годы, а он появляется внезапно и в один час, разве это не приятно?
— Приятно. — Элли против воли оглядывалась по сторонам. — А это… ваша «королевская» ложа? Хозяин заведения вприпрыжку провожал вас сюда.
Он рассмеялся.
— Нет, не моя. «Король» здесь один телепродюссер. Противный тип, но его тут почему-то обожают. Нас видели несколько раз вместе, вот, наверное, и запомнили… А там вот, — Генри указал на соседний столик, который был полуразвернут к ним и в то же время уютно отгорожен от всех, — ваши коллеги журналисты частенько раскручивают на проникновенные беседы кого-нибудь из знаменитостей.
— Правда? И вас раскручивали?
— Много лет назад.
— Хм. Интересно, а я и не знала.
— Да? Спроси хотя бы у своих близнецов. Этот ресторан вообще очень любят везде публиковать. То фотосессии устраивают здесь, то интервью со звездами, то ведут какие-нибудь съемки на фоне здешних декораций…
— Популярное, оказывается, местечко.
— А как же! Ну так что мы будем кушать?
— Если честно, я очень устала, поэтому есть не хочу.
— А пить?
— Пить тоже не хочу.
— Ах да, пить вы не любите. Тогда давайте закажем сок или чай и будем разговаривать. Кстати, на днях созванивался с вашим Майком.
Элли вскинула на него глаза: это он специально сказал «с вашим»? Генри продолжал, как ни в чем не бывало:
