— Что совершили?
— Ну, убивали всех этих женщин.
— Об убитых женщинах я не сказал ни слова. А что касается изнасилований… Нет, никаких громких раскрытий преступлений и разоблачений в фильме не должно быть. Брэгг просто становится старым, поэтому его оставляют в покое.
— Сколько ему лет?
Я задумался.
— Не исключено, что он еще не умер.
Когда девять лет назад Колин Эскот писал аннотацию к диску, Джонни Брэгг был еще жив и давал интервью. Его байки и составили половину моего рассказа. Я несколько лет мечтал съездить в Мемфис и лично с ним побеседовать, но постоянно откладывал это дело, работая над другими проектами, за которые получал деньги от контор, подобных «Дримуоркс». По крайней мере так я себя оправдывал.
— Не умер?
— Вероятно.
— Вероятно?
Да! Не умер! Вероятно! — захотелось мне проорать.
— Ему сейчас семьдесят с лишним.
— А точных данных у вас нет?
— Я все выясню.
— Это серьезная проблема, Дилан. — Джаред провел по волосам рукой и нахмурился, непонятно о чем тревожась. — Можно мне вернуться за стол?
— Так как мы договоримся? — спросил я, пустив его в кресло.
Продолжая хмуриться, Джаред сел, положил ногу на ногу, потер пальцами переносицу, затем подбородок. Казалось, он трезвеет после попойки или остывает от оргазма, или приходит в себя, покурив крэк. Я задумался, как часто с ним случается подобное.
— Вы пришли ко мне и поведали историю еще живого человека, — произнес Джаред с чувством глубокого сожаления. — Для ее экранизации нам потребуется приобрести права, заключить соответствующие договора. Мы можем столкнуться с массой проблем.
— А вдруг Брэгг мечтает, чтобы о нем все узнали? — предположил я.
— Да, это не исключено. Но меня смущает окончание, Дилан. Что-то в нем не то.
Он сказал об этом так, будто только что просмотрел уже отснятый и смонтированный фильм и остался недоволен. Будто нам сейчас следовало лишь довести дело до конца и понести неизбежные убытки.
— Все слишком неконкретно: он выходит на свободу, опять возвращается в тюрьму, его группа так и не возрождается. И потом, я думал, та женщина появится еще в каком-нибудь эпизоде — которая плакала в толпе.
Ужасно, но я почувствовал, что Джаред прав.
— Может, закончить фильм пораньше? Например, после первого освобождения Брэгга?
— Сомневаюсь, что это изменит что-либо.
— Ну ладно, — пробормотал я беспомощно.
— Слушайте, я никому не стану рассказывать об этом сценарии, пока мы его не причешем, не сделаем из него конфетку, идеальное попадание мяча в корзину. Давайте вместе подумаем, как нам быть с концовкой, договорились? Я понесу этот сценарий к руководству только тогда, когда он станет безукоризненным.
— Понимаю.
— Вы поговорили со своим агентом?
— Э-э… гм… Он сказал примерно то же, что и вы.
— Неудивительно. Агенты разбираются в подобных вещах.
— И… — Я совсем растерялся. — Что же дальше?
— Все зависит от ваших дальнейших действий. Они определят судьбу сценария.
— Гм… Хорошо.
— Я верю в вас, мистер Эбдус.
— Спасибо.
— По сути, нет ничего страшного в том, что осуществление нашего плана ненадолго отложится. Всему свое время.
— Да.
— Вы на машине? Я бы хотел заняться своими делами.
— Мне надо позвонить…
— Конечно, конечно, но, пожалуйста, от Майка.
Я вышел в соседнюю комнату, протянул Майку визитку Николаса Броли и попросил набрать номер.
— Джаред потрясен, — прошептал Майк, округлив глаза.
— Надеюсь, он скоро придет в норму.
Я прождал на автостоянке с рюкзаком в руке минут, наверное, пятнадцать, пока не подъехал Николас Броли. Человека с «Оскаром» я больше не видел. Радио в такси было настроено все на ту же волну, и, когда я сел на заднее сиденье, зазвучала ненавистная мне с детства песня «Уайлд Черри» «Сыграй фанки». Но нынешний тридцатипятилетний рок-критик давно знал то, о чем тринадцатилетний подросток — жалкая жертва притиснений во дворе школой № 293 — и понятия не имел: «Уайлд Черри» были группой
Глава 3
Авраам и Франческа стояли в фойе отеля «Марриотт», неподвижные как статуи. Вокруг них толпился народ: облаченные в бесформенные темные одежды люди, похожие на путешественников, занятых получением багажа. Все куда-то шли, то тут, то там собирались группки из четырех-пяти человек, люди обнимались, разворачивали смятые программки или передавали друг другу какие-то мелочи, что-то вроде значков или ленточек. Кто-то на ходу поглощал бутерброды, облизывая жирные пальцы. Многие были в очках и шляпах, кое-кто натянул футболки с надписями «СВЕРХЧЕЛОВЕК, ПРИНЕСИ СЕБЯ В ЖЕРТВУ НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКЕ» или «КОГДА-ТО Я БЫЛ МИЛЛИОНЕРОМ, НО МАМА ВЫБРОСИЛА МОЮ КОЛЛЕКЦИЮ КОМИКСОВ». Криво висящие на стенах и стеклянных дверях объявления сообщали, где проводится то или иное мероприятие. Отдельные оживленные голоса тонули во всеобщем гуле, безумном смехе и громких возгласах — так кричат, встречаясь после долгой разлуки. На ламинированных бэйджах, прикрепленных к груди каждого, значилось имя и занятие. Это и был тот самый «Запретный конвент-7». Мне оставалось лишь выяснить, что конкретно он собой представляет, хотя, с другой стороны, может, и не стоило ломать над этим голову.
Первой меня увидела Франческа.
— А вот и Дилан! — крикнула она. Авраам кивнул, и они стали пробираться ко мне. Я прибавил шагу, чтобы им не толкаться в толпе.
— Ты опоздал! — воскликнула Франческа. — Еще немного, и мы пропустим самое главное.
Я пообещал, что приеду в три, а было почти четыре. Николас Броли покачал головой, когда я сказал, куда меня следует отвезти.
— Лучше бы вы взяли машину напрокат, — ответил он. Когда мы добрались до окраины Голливуда, я
