— Особой разницы я не вижу. Мы не властны избавить ее от оказанных почестей, ведь сам Вашанка вынес ее из огня.
Было легко представить, что Вашанка вселился в Темпуса, а не в Принца, но Молин никогда не стал бы Верховным Жрецом, если бы открыто высказывал свои мысли.
— Мы признали ее Первой Супружницей Санктуария. Конечно, будет прекрасно, если она понесет.
Темпус кивнул головой и отвернулся. Этого сигнала уже давно и с нетерпением поджидал Принц, который во время беседы чувствовал себя еще более неуютно, нежели Молин, который был привычен к секретам и тайнам. Принц вышел из зала, не дожидаясь церемониала, а Верховный Жрец и цербер ненадолго остались одни.
— Я часто разговаривал с ней в последние несколько дней. Не правда ли, весьма удивительно узнать, что у рабыни есть разум? — Молин произнес эти слова вслух себе под нос, но так, чтобы и Темпус мог его услышать. Если у цербера проснулся некий интерес к Сейлалхе, то Братству следовало его использовать. — Она убеждена, что спала с богом, а что до всего прочего, то ее ум не подлежит сомнению, вот только ее веру в любовника не поколебать. Она танцевала для него в молчании. Я дал команду сменить шелка, и из города должны подойти новые женщины и евнухи, так что понадобится время.
— Каждый вечер на закате я наблюдаю за ней, и она, похоже, не имеет ничего против. Она прекрасна, но грустна и одинока, а танец с времен праздника изменился. Ты должен прийти и как-нибудь взглянуть сам.
Джанет МОРРИС
ЧЕЛОВЕК И ЕГО БОГ
1
Обычные для периода летнего солнцестояния грозы, сопровождаемые яркими вспышками молний, обрушились на Санктуарий, смывая пыль с водосточных желобов и с лиц наемников, путь которых лежал на север, где (как предрекали провидцы и подтверждали слухи) Рэнканская Империя готовилась начать войну и вербовала для этого армию.
Гроза погасила костры в расположенном к западу от города лагере наемников и ремесленников, которых уже не могли вместить ветхие переполненные постройки Санктуария. В палатках из вонючих, плохо выделанных шкур разместились оружейники, выполнявшие заказы будущих воинов. Их глаза были острее самых острых стальных клинков, искусно изготовленных, а выкованные ими доспехи должны были во время сражения указывать товарищей на поле боя и нести смерть противнику, а, кроме того, предполагалось, что с их помощью наемники смогут набить себе цену. Этим летом в Санктуарии можно было приобрести прекрасные латы, древние и современные кирасы, сделанные на заказ топоры и мечи, а также шлемы с гребнем, окрашенным в соответствии со вкусом заказчика. И ни один из ветерков, прилетающих в город, не нес такого отвратительного запаха, как тот, который дул со стороны лагеря, пройдя через это скопище людей.
Тут и там, среди дымящихся котелков, командиры осадных орудий и начальники фортификационных сооружений натаскивали своих подчиненных. Это делалось для того, чтобы находящиеся в вынужденном безделье люди, уже отобранные для войска, не были бы перекуплены противником, ищущим наемников для пополнения своей армии. Для поддержания порядка сводный брат Императора Кадакитис имел в своем распоряжении персональную охрану, состоящую из горсточки рэнканских церберов, а также местный гарнизон, состоящий из представителей илсигов, завоеванного, но не ассимилированного народа. Рэнканы называли илсигов
На длинной отмели к северу от маяка дождь приостановил работы по строительству нового дворца для Принца Кадакитиса. Только человек и лошадь, оба бронзового цвета и крупного телосложения, брели вдоль отлогого морского берега. Оракулы Санктуария, которые однажды объявили город «левым крылом небес», с некоторого времени заговорили по-иному: они окрестили Санктуарий Воротами Смерти, а человека по имени Темпус — Самой Смертью.
Но это было не так. Он был всего лишь наемником, представителем той группировки рэнканцев, что стремилась к смене Императора; он был цербером в охране Кадакитиса и начальником дворцовой службы безопасности: Принц, не рассчитывая на надежность власти в изгнании, испытывал недостаток в верных людях. В последнее время Темпус был назначен еще и королевским архитектором. Он весьма преуспел в этом искусстве, потому как построил за свою жизнь больше фортификационных сооружений, чем было лет Кадакитису. Принцу приглянулся этот участок берега под строительство дворца; Темпус обследовал его и нашел подходящим. Однако будучи не вполне удовлетворенным, он постарался улучшить его тем, что попытался углубить дно моря вдоль берега, используя для вывоза ила рабочий скот, а его фортификационные бригады, состоящие из наемных работников, возводили двойные стены из обожженного кирпича с облицовкой из камня. Внутреннее пространство между ними заполнялось булыжником. По окончании строительства на этих стенах будут возведены высокие зубцы для лучников, множество сторожевых башен с двустворчатыми и подъемными воротами. За недостроенными стенами, отделявшими дворец от отмели и маяка и украшенными черепом, скалящим зубы в сторону города, построены были амбары и хлева, свежепобеленные казармы и колодцы с пресной водой: в случае, если война подойдет ближе, Темпус предполагал сделать крепость пригодной для длительной и жестокой осады.
Разыгравшаяся непогода остановила работы, а Темпус привык жить, не зная отдыха: работа облегчала душу человека, который не мог спать-спокойно и который-повернулся спиной к богу. В этот день он ожидал прибытия Кадакитиса, а также рэнканского эмиссара, которого он собирался представить какому-нибудь подставному лицу, свести их вместе и посмотреть, что из этого выйдет.
Когда Темпус устраивал эту встречу, он все еще рассчитывал на покровительство бога Вашанки. Теперь для него все изменилось, он больше не хотел служить Вашанке — Богу-Громовержцу, покровительствующему царствующим особам. Если бы он мог, то устроил бы дела таким образом, что освободился бы от многочисленных поручений и привязанности к Кадакитису, присоединился бы к наемникам, с которыми он был всей душой (с тех пор, как вернул ее обратно), собрал бы отряд из отборных воинов надвинулся с ним на север. Ему казалось, что бродя по этим узким протокам и каналам, он случайно найдет дорогу к тем мерцающим в пространстве воротам, за которые когда-то давным-давно бог вытолкал его и вернется в тот мир, для которого был рожден.
Так как он прекрасно понимал, что шансов на это у него гораздо меньше, чем у Кадакитиса стать
