знал ни одного человека с таким именем.
— Ты оберегаешь его? В этом нет необходимости. Во всяком случае, от меня. Скажи мне, Шедоуспан, вы с Темпусом любовники?
— Мать родная! — Любимый нож невольно оказался в руке. Он увидел его к своему собственному ужасу и сразу же накрыл другой рукой, а затем начал задумчиво подрезать ногти. ТЕМПУС! РИДДЛЕР? — Я помог ему раз или два, вот и все.
— Хорошо, — юноша удовлетворенно откинулся. — Тогда нам не следует вступать в соперничество из- за него. Более того, мы можем заключить некоторую сделку — услуга за услугу, которая позволила бы стать счастливым и мне, и тебе. Как я полагаю, нам может быть обеспечена легкая жизнь, по крайней мере, в течение следующих шести месяцев.
— Я слушаю тебя, — сказал Ганс, пользуясь случаем, чтобы спрятать свой нож в ножны. Затем он взял в руки короткий меч и начал вставлять его у ножны и вытаскивать обратно, словно зачарованный бдительным испытующим взглядом Абарсиса и шести его друзей.
Когда он начал различать слова «бриллиантовые заколки» и «Зал Правосудия», ему стало не по себе. Но теперь он уже не видел для себя другого пути, как выглядеть героем в светлых голубовато-серых глазах Пасынка. Не тогда, когда ему были предложены большие деньги, не тогда, когда ему был передан благородный меч как гарантия того, что ему будет выплачена эта сумма, а тогда, когда Ганс понял, что, если наемник способен заплатить столько, то он заплатит и больше. Гансу не совсем нравилось, что он торопился заплатить, не торгуясь. Так было не принято в Санктуарии. Наблюдая за шестью грозными товарищами Пасынка, которые ждали, словно породистые охотник чьи псы, вычищенные для выставки, он отметила них некую гибкость, опрятность одежды и то, как стояли они бок о бок. Это были близкие друзья. Очень близкие.
Звучный голос Абарсиса смолк в ожидании ответа. Смущающие светлые глаза следили за пристальным взглядом Ганса, направленным на его товарищей.
— Ты скажешь мне да, друг Риддлера? И станешь также
— У меня есть брат, — пробормотал Ганс.
Абарсис приподнял изогнутую бровь.
— Да? Они члены Священного Союза, к которому я давно принадлежу; самые преданное офицеры, герои, каждая пара, — он изучающе взглянул в лицо Ганса. — Разве здесь, на юге, у вас нет такого обычая? Судя по твоему выражению лица, я готов поверить в это. — Его голос журчал, как бегущая вода. — Эти люди поклялись положить на карту жизнь перед лицом опасности, стоять и никогда не отступать, а, если понадобится, пасть на поле битвы плечом к плечу за меня и за избранного ими товарища. Нет встреч, которые бы более свято почитались, чем их свидания. Если бы у меня была тысяча таких людей, я смог бы управлять целым миром.
— Кто из них
— Никто, я покинул их давным-давно, когда мой друг отправился на небеса. Теперь я нашел их опять, потому что в этом появилась необходимость. Это как раз то, что называется духовной любовью, Ганс. Вот что необходимо. И только в Священном Союзе от наемников требуется так много.
— Это не в моих правилах.
— Ты разочаровываешь меня.
— Что касается твоего предложения, то да. Заплати мне двойную цену, и я приму твои условия. Что касается твоих друзей, то меня совершенно не волнует, будешь ли ты иметь каждого из них хоть по два раза на день. А поскольку это не мое дело, то никого не должно тревожить, состою ли я в какой-либо организации.
Мягкая понимающая улыбка тронула губы Абарсиса.
— Ты говоришь, да. Я в твоей власти.
— Однажды я украл эти «алмазные заколки» для Тем… для Риддлера. Он сразу же вернул их ей. Однажды я имел ее, но она не сделала для меня ничего, как и любая другая потаскуха.
— Как? Разве ты ничего не знаешь о них? Об их истории? Об их проклятии?
— История? Проклятие? Я знал, что она была колдуньей. Расскажи мне об этом! Мне грозит опасность? Ты можешь забыть, что я сказал тебе о заколках. Если это связано с колдовством, то мне лучше подержать язык за зубами.
— Вряд ли это колдовство, нет нужды беспокоиться. Они ничего не смогут наслать на тебя. Когда он был молодым, а она — девственницей, он был Принцем, полным великих идей. Я слышал, что его настоящий отец — бог, а значит она не является его родной сестрой. Но ты же понимаешь, что легендам не стоит доверять. Как Принцесса, Ее Высочество рассчитывала на выгодный брак. Ей сделал предложение могущественный эрцмаг. Приблизительно в это же время Риддлер отказался от претензий на трон и удалился от дел в философскую пещеру. Ей же ничего не оставалось делать, как выйти замуж за эрцмага, у которого она пыталась найти помощь и защиту. Затем она убедила Риддлера, что, если бы она не была девственницей, то эрцмаг не захотел бы на ней жениться. Из всех людей Риддлер был единственным человеком, к которому она могла бы прийти со своими проблемами, без страха навредить себе. Ей удалось легко совратить его, ведь он любил ее всю свою, пока еще недолгую, жизнь, и эта запретная притягательность ее тела заставила его забыть об их родстве. Она же не любила никого, кроме себя: в мире ничего не меняется. Как достаточно умный человек, он прекрасно понимал, что эта связь разрушительна, но мужчины, как правило, позволяют женщинам губить себя. Это страстное увлечение не давало ему четко мыслить; но, когда чувство покинуло его, он пришел к алтарю Вашанки и распростерся перед ним, вручая свою судьбу богу. Бог принял его, а когда явился эрцмаг с четырьмя глазами, извергающими огонь, и четырьмя ртами, извергающими страшные проклятья, Риддлер уже находился под частичной защитой Бога. Однако проклятие все еще действует. Он обречен на вечные мучения, принося смерть всем, кто любит его, и отвергаем всеми, кого бы ни попытался полюбить. Она же должна предлагать себя за плату каждому посетителю без надежды получить сострадание за все мучения, которые терпит все эти ужасные годы, будучи не в состоянии никого полюбить так, как раньше. Боги невзлюбили ее, и таково было их проклятье.
