Дау подняла бутылку и сделала большой глоток с закрытыми глазами.
— Да-а, — протянул один из холостяков.
Все стало предельно ясно. Я внимательно посмотрел на Роберту. Определенно признание Дау не оказалось для нее сюрпризом.
— Я… никогда… — Фло раздумывала, стараясь сказать что-то по делу и нарушить многозначительную тишину. Мы все с нетерпением ждали ее высказывания. — У меня… никогда… не было секса с человеком, состоящим в браке.
— Отлично сказано, — поздравил девушку один из ее кавалеров.
Мне пришлось выпить за утверждение Фло. Так же поступили наши хозяева-сибариты и Дау. Ее глаза с длинными ресницами смотрели в пол. Порой она щурилась, как бы испытывая приступ боли.
Пришла очередь Адама.
— Никогда не убивал никакую тварь, размерами превышающую таракана, — заявил он.
Я тоже. Равно как и Роберта Джар, девушка по имени Фло и два ее похожих друг на друга обожателя. А вот Дау попала в ловушку в результате такого странного признания. Она вновь прижала бутылку к своим тонким губам. Мне показалось, что Дау не сделала ни единого глотка, однако мне не хотелось упрекать ее.
Природа игры «Я никогда» схожа с другими сферами человеческой деятельности: в правилах ничего не сказано об объяснениях, однако люди зачастую чувствуют себя обязанными как-то интерпретировать свои поступки. Наш кружок, безусловно, хотел услышать от Дау толкование ее признания.
— Мне было пять лет, — начала она, и сразу же почувствовалось нечто зловещее в том, что Дау точно назвала свой возраст. Не четыре-пять лет и не пять-шесть. — Дядя подарил мне котенка, и я в одиночестве играла с ним во дворе. — Дау посмотрела на Адама Кесснера так, словно он изменил весь ход игры, задав этот жуткий вопрос. — Во дворе росло дерево, которое и по сей день еще стоит там. — Она говорила словно под гипнозом и, очевидно, видела перед глазами дерево, шумящее зеленой листвой. — Мои родители по-прежнему владеют этим домом. Я часто забиралась на дерево, а тут мне пришло в голову залезть на него вместе с котенком. Я обвязала веревку вокруг его шеи, — Фло тяжело вздохнула, — и стала тянуть его за собой вверх, пробираясь среди ветвей…
Апогей истории в духе Клинта Иствуда был навеян вопросом Адама, и Дау позволили уклониться от описания кульминации.
— За происходящим следил из окна сосед. Ему показалось, что я проделала все это специально, и он рассказал моим родителям.
— Они поверили тебе? — спросила Роберта Джар, сохраняя полную невозмутимость.
— Не знаю, — ответила Дау, поднимая вверх брови. — Да и не важно. Только с тех пор что-то внутри оборвалось… Всякий раз, когда родители давали мне понять, что котенка нет в живых, я… словно теряла частичку себя.
— Ужасно, — заметил один из почитателей Фло.
— Тем не менее я все еще могу быть счастливой, — сухо отрезала Дау.
Казалось, теперь она хотела защитить от нас свою историю и жалела о том, что рассказала ее.
В полной тишине мы размышляли об услышанном. Кто-то потягивал пиво, теперь уже исключительно ради удовольствия, не повинуясь правилам игры: в перерыве между песнями Чета Бейкера «Я слишком легко влюбляюсь» и другой, опровергающей предыдущую, «Всякое случается со мной», раздавалось характерное бульканье. Мне очень хотелось обнять Дау за плечи или даже увести ее из комнаты. Если бы только она посмотрела мне в глаза… Однако этого не происходило. А вот из глаз Фло вдруг потекли слезы и хлынули по бледным щекам.
Заговорил Адам Кресснер. Сначала его речь казалась не очень искренней попыткой отвлечь наше внимание от откровенного рассказа Дау.
— Во время последней поездки в Германию я посетил музей скульптуры в Мюнхене, — говорил он. — Там много статуй, вывезенных европейцами из разграбленных старинных храмов. Мое внимание привлекла римская копия греческого мраморного изваяния работы Боэция — оригинал находится в Ватикане, — изображающего мальчика с гусем. Птица по размерам практически не уступает малышу, и они борются друг с другом. Ребенок держит гуся за шею. Увидев мой восторг, ко мне подошел служитель музея и прошептал слова, которые я никогда не забуду. «Spielend, doch, mit toedlichem Griff». To есть: «Он думает, что играет, а на самом деле душит гуся». На «хох-дойч» служителя эти слова звучали более выразительно: «Играет, но держит мертвой хваткой».
— Похоже на строку из Рильке, — заметила Роберта Джар.
«Ну конечно, — подумал я со злобой, — о чем же еще говорить после четырех-пяти бутылок пива, как не о Рильке и верхнегерманском наречии. Вы такие замечательные люди». Наконец-то до меня стало доходить: скорее всего Дау писала диссертацию по истории искусства. Я также понял, что Адам Кресснер и Роберта Джар по личному опыту знали, как легко можно заставить Дау вывернуть себя наизнанку в угоду собравшейся в доме публики.
Мне хотелось отомстить за Дау.
— Я никогда… — громко провозгласил я.
Все уставились на меня. Я продолжал:
— Я никогда не прикидывался персонажем комикса. Никогда не наряжался в костюм сверхгероя, даже на Хэллоуин.
Я окинул Адама Кресснера проницательным взглядом. Пусть подавится своим капюшоном.
Однако на мои слова первой отреагировала Роберта Джар, подняв вверх бутылку, как бы намереваясь произнести тост, прежде чем отпить. Все смотрели на хозяйку с таким же напряженным вниманием, как ранее на Дау.
— Как-то раз я повстречалась с одним человеком, — начала свой рассказ Роберта, — он мне очень понравился. Наша встреча произошла восемь лет назад. — Она склонила голову, явно стесняясь говорить о таких интимных вещах, хотя голос ее звучал по-прежнему уверенно и бодро. — Мы начали встречаться, и первое время между ним и мной существовала некая тайна. Он скрывал от меня нечто важное для нас обоих. Этот человек одевался как персонаж комикса, что серьезно затрудняло наши отношения.
Усилиями женщины моя злобная шутка привела к еще одному откровенному признанию. Теперь Дау не была одинока. Мы слушали Роберту с широко открытыми глазами. Я заметил, как пристально смотрит на меня Фло. Девушка, очевидно, не могла понять, каким образом я догадался задать такой интересный вопрос. Точно так же ранее меня удивил вопрос Адама. Что касается его самого, то он сидел тихо и внимательно слушал словоизлияния своей любимой.
— Я поняла, что должна как можно больше узнать о данном персонаже комиксов. В противном случае у нас ничего не получится. Мне же очень хотелось, чтобы все получилось классно. Я выяснила, что упомянутый герой женился на героине другого комикса по прозвищу Ведьма Скарлет. Какое странное совпадение. Свадьба двух сверхгероев. Я восприняла это событие как доброе предзнаменование. Пошла в магазин и купила материю, сшила себе костюм Ведьмы Скарлет — трико, розовые ботинки, розовый головной убор, спрятала под ним волосы. Я на славу потрудилась и осталась весьма довольна. Этот художественный проект оказался самым удачным в моей жизни.
Роберта умолкла, и в наступившей тишине нам было позволено прочувствовать и предугадать результат ее усилий, кульминация которых оказалась в какой-то степени не менее ужасной, чем казнь котенка. Интересно, подумал я, красит ли Адам по-прежнему свое лицо в красный цвет румянами или нашел заменитель получше, который легко удалить, если возникает необходимость предстать простым профессором Колумбийского университета. Я стал вспоминать Ведьму Скарлет из «Чудесных комиксов». Экзотическая красавица, чья власть, весьма приблизительно обозначенная как «колдовство», в основном заключалась в создании розовых силовых полей. Однако ее подлинным достижением являлась бесконечная и нерушимая преданность своему молчаливому и эмоционально напряженному спутнику.
Я посмотрел вновь на Адама Кресснера. Мне все еще хотелось сорвать с него маску и получить заслуженное удовлетворение, однако я абсолютно ничего не увидел в его глазах. Сейчас Адама Кресснера так же мало интересовали мои впечатления от его роли Призрака, как и тогда в спортзале, сто лет назад. Он даже не прикоснулся к пиву, чтобы подтвердить правдивость касающейся его информации.
— Мне пора идти, — вдруг заявила Дау.
