французского генерала».
«В эти дни нашего национального несчастья, - отметил Деникин, - ответственными представителями Франции, казалось, было сделано все, чтобы переполнить до краев чашу русской скорби и унижения».
Лишь пять дней спустя узнал генерал Деникин о том, что случилось в Одессе.
«Только вчера, - телеграфировал он генералу Франше д'Эспере, - я узнал, что французские войска оставляют Одессу, дав невыполнимый срок на ее эвакуацию… Французское командование не нашло даже нужным предупредить меня об этом. Теперь трудно предугадать огромные исторические последствия этого шага».
Если главная вина в происшедших на Юге России трениях между русскими и французами ложится на последних, то из этого не следует, что белое командование в Екатеринодаре было безгрешно.
Национальное самолюбие, обостренное событиями последних лет, мешало генералу Деникину предоставить своему представителю в Одессе более обширные полномочия: Екатеринодар вмешивался в решения всех, даже самых пустячных дел. И причиной тому было хотя и благородное, но чрезвычайно осложнявшее вопрос стремление во что бы то ни стало поддерживать перед иностранцами достоинство России так, как его понимал генерал Деникин.
Какова была позиция Великобритании? Ее представители генерал Пуль и его преемники генералы Бриггс и Хольман оказались людьми «большого благородства и солдатской прямоты», как охарактеризовал их Антон Иванович. Ближе узнав генерала Деникина и оценив те же качества, они относились к нему с полнейшим доверием и готовностью во всем содействовать. Несмотря на внутренние противоречия в правительстве Англии, на расхождение во взглядах на британскую политику в русском вопросе между военным министром Черчиллем и премьером Ллойд Джорджем, они твердо стояли за единство России, делали все от них зависящее, чтобы отстоять интересы деникинской армии. С этими людьми у Антона Ивановича сложились дружеские отношения. Сохранились они и в дальнейшем, когда, передав командование армией генералу Врангелю, он навсегда покинул пределы России.
А разногласия между Черчиллем и Ллойд Джорджем были весьма глубоки.
Черчилль помнил громадные услуги, которые Россия оказала Франции, Англии, Италии во время войны. Он считал недопустимым бросить на произвол судьбы тех русских, которые в дни тягчайших испытаний не изменили идее союза и не пошли на компромисс с немцами. Как и Деникин, он понимал мировую опасность большевизма.
Черчилль хорошо знал русскую историю. Он говорил, что старая Россия пала и в падении своем изменила облик. Вместо старого верного союзника перед державами Согласия предстало никогда еще невиданное на земле безымянное чудовище: государство без нации, армия без страны, религия без Бога, правительство, рожденное революцией и питаемое террором. Он говорил, что в момент, когда победа над Германией была уже на горизонте, когда награда за безмерные русские жертвы была уже близка, вместо старой России появилось правительство, отнявшее у русского народа плоды победы, чувство чести, мир и хлеб…
Вступив в должность военного министра Британской империи в начале января 1919 года, Черчилль сразу же направил свою огромную энергию на борьбу с советской властью. А то, что он говорил и писал о России, совпадало со взглядами Деникина на ее единство. Черчилль утверждал, что политика расчленения России не может иметь успеха, она приведет лишь к бесконечным войнам, в результате которых возникнет враждебное Западу, воинствующее и милитаристское государство, будь то под властью большевиков или под флагами реакционеров. Он настаивал, чтобы все усилия Англии были направлены к созданию федеративной России, с обеспечением местной автономии, но без нарушения принципа единства страны.
Черчилль предвидел возможность реванша со стороны окрепшей со временем Германии и в борьбе с этой угрозой желал иметь в Восточной Европе (кроме Польши) не серию мелких и слабых государств, а сильную, единую и дружески расположенную к Англии Россию.
Премьер-министр Великобритании Ллойд Джордж русской истории не знал и настолько плохо разбирался в современных русских событиях, что в одной из своих речей в Британском парламенте, перепутав название городов с фамилиями генералов, говорил о военной помощи, которую Англия оказывала тогда генералу Деникину и… генералу Харькову! («Эпизод с генералом Харьковым, - писал Антон Иванович, - служил долго предметом острословия южно-русских газет»).
Ллойд Джордж лавировал между помощью белому движению, желанием торговать с Советским правительством и стремлением поддерживать самостоятельность мелких государств, возникших на окраинах бывшей Российской империи. Он открыто высказывался за раздробление России.
Двойственность британской политики, расхождения во взглядах между Черчиллем и Ллойд Джорджем, с одной стороны - русофильство, с другой - русофобство, отсутствие ясно продуманной программы действий - все это приводило Деникина в полное уныние. И однажды с присущей ему откровенностью он спросил англичан, «в каком качестве они пришли на Кавказ - в качестве ли друзей. или врагов»?
Но по вопросу снабжения Антону Ивановичу не приходилось жаловаться на англичан: с марта по сентябрь 1919 года его армия получила от них 558 орудий, 12 танков, 1 685522 снаряда, 160 миллионов патронов и 250 тысяч комплектов обмундирования.
Когда после неудачи белого движения левые круги в Англии обвиняли Черчилля в огромных суммах, потраченных на поддержку Деникина, он отвечал, что слухи о ста миллионах фунтов стерлингов якобы израсходованных на помощь Югу России, были «абсурдным преувеличением». Боевое снабжение, посланное Деникину, являлось никому не нужным в Англии излишком, заготовленным для военных нужд британской армии во время первой мировой войны. А потому с концом ее, как негодный для продажи товар, оно не представляло из себя денежной ценности на рынке.
Соперничество между французами и англичанами почувствовалось в штабе генерала Деникина с момента появления союзных военных миссий в Екатерине даре.
Долгое время оставался спорным вопрос о том, кто возглавит союзное командование в Константинополе, где одновременно находились квартиры Главнокомандующего британской армией на Балканах генерала Мильна и Главнокомандующего салоникской армией генерала Франше д'Эспере.
«11 марта (1919 года), - писал генерал Деникин, - я получил уведомление от генерала Франше д'Эспере, что союзные силы, оперирующие на Юге России, находятся под его командованием. Сообщение, тотчас же и категорически опровергнутое английской миссией».
20. Широкое наступление
Разгром Германии тяжело отразился на положении Войска Донского. К концу ноября 1918 года немецкие войска ушли из Донской области, и их уход обнажил длинную пограничную полосу, прежде охраняемую германским оружием. Оттуда теперь грозила хлынуть волна красных частей.
Вскоре Донская армия покатилась назад. На очереди снова встал вопрос о едином командовании всеми антибольшевистскими силами Юга России и общем плане действий, исходящем из единого центра. Таким центром, мог быть тогда или Дон, или Добровольческая армия.
Была причина, решавшая выбор в пользу Добровольческой армии: союзные правительства знали, что генерал Деникин сохранил им верность до конца. На Донского же атамана Краснова они смотрели как на вчерашнего приспешника немцев.
Эти переговоры состоялись 26 декабря на станции Торговой. Деникин и Краснов не встречались с середины мая, со дня их совещания в станице Манычской. Взаимная антипатия дошла до такой степени, что непосредственная переписка между ними окончательно оборвалась и сношения велись через третьих лиц. Деникин признавал за Красновым несомненный дар администратора и огромную энергию, которую атаман проявил, создав из ничтожных партизанских отрядов значительную по тому времени и хорошо вооруженную армию. Но Антона Ивановича чрезвычайно коробил карьеризм Краснова.
Краснов отдавал отчет в безвыходности своего положения, невероятным упорством старался выговорить для себя наиболее выгодные условия. Деникина мучила мысль, провал переговоров мог
