ХХ века на Житомирщине, довольно большой город, даже название которого осталось неизвестно историкам.(76,89)
На дорогах и в лесах свирепствуют многочисленные шайки разбойников, в рядах которых и разноплеменные дезертиры из монгольских войск, и остатки армий европейских королевств, и просто согнанные с места бедствиями и войной прежде добропорядочные обыватели.
Ремесла в полном упадке – большая часть мастеров погибла, часть уведена монголами в рабство, и украшает их новые города или мыкает горе на чужбине. Оставшиеся по большей части не могут найти сбыта своим изделиям, и вынуждены уйти в обезлюдевшие деревни, занимаясь крестьянским трудом. В таком же глубоком упадке и торговля.
Война перерезала большую часть торговых путей, прекратились ярмарки, где встречались товары и купцы со всей Европы, да и торговать собственно нечем.
Связи с другими регионами мира тоже практически исчезли.
Даже в уцелевших странах людям стало не до пряностей, иноземных вин и дорогих восточных тканей.
Воскресает уже сильно потесненное межрегиональным разделением труда натуральное хозяйство эпохи раннего средневековья.
В пепел превратились библиотеки, и для будущего безвозвратно погибла большая часть и без того изрядно прореженного временем и церковниками античного наследия. И то немногое, что знают ныне, пришлось переводить с арабского. Да и собственные летописи, художественные произведения и документы тоже не пощадило нашествие, и позднейшим поколениям ученых история Европы, ее духовное наследие известно немногим лучше, чем нам – история и наследие Киевской Руси. Коротко говоря, нашествие монголов на Европу оказалось столь же гибельным для ее культуры, как в нашей реальности – для русской. (76,181)
Прервались традиции университетского образования, архитектурных и художественных школ, литературы и богословия. Нет в живых предков Леонардо да Винчи, Христофора Колумба, Данте, Рафаэля, Иоганна Гутенберга, Вольтера и Ньютона…
Не будет Возрождения, и Америку откроют уже не европейцы, а мусульмане из Гранады, Мараккеша или Танжера – на век или полтора позже.
В ставке монгольских ханов быть может, еще строят планы походов против Малой Азии, североевропейских земель, арабских государств Северной Африки.
Но тут начинается медленный распад монгольской супердержавы, сопровождающийся междоусобицами. Так что надежно и надолго закрепить свои завоевания у «последнего моря» монголам не удается. Увы – разрушить прежний мир куда проще, чем создать из его развалин новый. Конечно, еще десятки лет, а то и целый век монголы еще терроризировали бы Европу, время от времени совершая набеги с Балкан, и в очередной раз заставляя выплачивать дань французов и немцев. Но в конце концов орда рассыпается, а остатки ее быстро ассимилируются.
А ныне, в ХХI веке, Европа только-только направляет на звезды и планеты первые телескопы, спускает на воду первые неуклюжие пироскафы, дивится первым опытам с электричеством, робко запускает в небо первые воздушные шары. Еще не в диковинку крепостное право, а большая часть населения неграмотна. То тут, то там возвышаются руины замков и целых городов, и спустя семь долгих веков наглядно напоминая о жутком нашествии. И никого не удивляет смуглый скуластый ребенок, родившийся где-нибудь в Иль-де- Франсе, Австрии, или Польше.
Собственно говоря, на этом можно и закончить. В конце концов, автор вовсе не задавался целью пугать читателей тенями прошлого. Тем более, вероятностного.
Русь Монгольская
Как мог читатель узнать хотя бы из предыдущей главы, монголы отнюдь не остановились на западных границах русских земель. Но случилось так, что именно Русь стала самым западным государством, которое вошло в орбиту монгольского владычества.
Вместе с прочими землями – от Енисея до Грузии, она вошла в «Улус Джучи», назвавшийся так, поскольку власть над ними принадлежала потомкам старшего сына Темуджина.
Там, где монголы стали правителями достаточно цивилизованных государств – в Иране и Китае, они довольно быстро превратились в обычную феодальную знать, а ханы – в «стандартных», если можно так выразится, монархов, усвоив культуру завоеванных, и в итоге почти начисто ассимилировавшись. Не то было в «Улусе Джучи». Золотая Орда так и осталась по сути бродячим кочевым войском, а Сарай – не подлинной столицей, а всего лишь его зимней ставкой. Формально ханы – преемники Батыя, владели землями от Дуная до Самарканда. Фактически же под их полным контролем была лишь столица, где они были полновластными правителями. На местах же правила уцелевшая знать, вынужденная покоряться – до поры до времени.
Монголов интересовало лишь бесперебойное поступление дани, обеспечиваемое угрозой грабительских набегов, ничего подобного настоящим государственным институтам они не пытались учредить.
Впрочем, вне зависимости от поступления дани, набеги все равно происходили – и с тем, чтобы напомнить покоренным народам, кто является их хозяином, да и просто когда какому-нибудь хану или царевичу хотелось набить сундуки золотом, или поразвлечься. В данном случае мы имеем дело со откровенным рэкетом в отношении имевших несчастье быть их подданными.
Русские князья обязаны были получать ярлыки на княжение в Сарае и обеспечивать уплату дани – но и только. Князья свободно воюют между собой, свободно съезжаются на сеймы, заключают союзы… Ханы почти не вмешивались в их внутренние дела, хотя активно вмешивались в междоусобицы, поддерживая то одних, то других, натравливая вассалов друг на друга пока, наконец, не остановились на великих князьях московских…
Случается, чем-то не приглянувшегося им правителя убивают, чтобы посадить на его место его сына или брата, чтобы потом удивляться: а с чего это «облагодетельствованный» таким своеобразным методом не проявляет к ним почтения и любви?
Гумилев, непонятно почему, упорно называл эти отношения симбиозом.
Официальное их название «монголо-татарское иго», и оно точно отражает их суть – финансовый вопрос имел для потомков Чингисхана, как уже говорилось, первостепенное значение. Правда, что касается определения «татарское» можно поспорить. В конце 80 г.г. прошлого (ХХ) века, в эпоху роста национальных страстей, казанские ученые довольно остроумно пошутили насчет «татарского ига» над татарами (земли Поволжья облагались данью не в меньшей степени, чем русские).
Впрочем, сборщики дани – баскаки, появились в русских землях лишь спустя девятнадцать лет после монгольского нашествия – до того новые хозяева довольствовались обычным грабежом.
Но надо сказать, что подобное развитие событий, когда Русь оказалась данником паразитического образования воинственных кочевников, было отнюдь не единственно возможным.
Карамзин, например, в своей «Истории государства Российского», выразил такое мнение: «Если бы монголы сделали у нас то же, что в Индии, в Китае, или турки в Греции; если бы, оставив степи и кочевание, переселились в наши города; то могли бы существовать и доныне в виде государства…»(116,424).
А вот что пишет, например, Александр Михайлович Буровский в своей «России, которой не было – 2»; вот какой, с позволения сказать, исторический «ужастик» нарисовал этот уважаемый и небесталанный автор – трубадур радикального западничества.
«Бату – хан полюбил причерноморские степи и сделал своей столицей Сарай – на -Днепре (А почему не на Дону? – Авт.), на днепровских порогах (А почему не в устье? – Авт.)… Названными сыновьями Бату-хана становятся не только Александр Невский, но и…князья Западной Руси. Князья тверские, рязанские, московские, владимирские, пинские, киевские, черниговские, волынские и переяславские – вся Русь кишит в Сарае – на -Днепре, гадит (так в тексте – Авт.) друг дружке, укрепляет самого Бату-хана…После восстания в Киеве в 1280 году вечевые колокола снимают уже по всей Руси… В 1480 году под кривыми саблями подданных великого князя и кагана падет Волынь… В 1500 возьмут Краков…К 1520… доберутся до Новгорода…» В итоге «…Границу Европы приходится проводить в районе Львова…» и это как минимум. «Разве что Польша и Господин Великий Новгород имеют шансы отбиться…» (10,488)
Автор, в отличие от уже упоминавшегося покойного Л. Н. Гумилева, не испытывает ровно никаких симпатий к золотоордынским ханам. Однако, он не видит никаких причин, по которым, при подобном
