— Ага, люблю.
— А что читал?
Он назвал ей несколько книг.
— Ты уже читал «Тихий Дон»? — удивилась Анна Павловна.
— Читал. Интересно, только не все, — откровенно признался Толька. — Про войну интересно, а про лирику и про любовь — не шибко.
— Про что? Про что? — прикрыв рот рукой, переспросила Анна Павловна.
— Про лирику.
— Хм… кто это тебе такую книгу дал?
— Никто не давал. Я ее в городской библиотеке оформил.
— Как оформил?
Толька помялся:
— Ну… спер.
Анна Павловна поморщилась и спокойным, но твердым голосом сказала:
— Читать надо не все, что под руку попадет, тогда, глядишь, со временем интересно будет и про войну, и про лирику.
Она снова улыбнулась чуть заметно и, провожая его. добавила:
— А красть ты теперь перестанешь. Договорились?
Он кивнул головой.
И вот Толька в той комнате, где, по разговорам, он будет жить. Стены комнаты украшены картинами, на окнах в горшках цветы, как в обычном доме.
— Вот здесь ты будешь спать, — сказала Анна Павловна, подведя его к кровати, стоявшей в углу. — Ребята научат тебя заправлять постель. Сидеть на кровати не нужно, для этого есть стулья. Уроки будешь учить в классной комнате. Словом, знакомься с ребятами, они тебе все расскажут и покажуг.
Обращаясь к ребятам, которых набилась полная комната, Анна Павловна сказала:
— Вот, ребята, новый мальчик, Толя. Вы все его видeли в столовой. Познакомьтесь с ним ближе и покажите ему все.
К Тольке по одному начали подходить мальчики, девочки и, подав руку, называли свои имена. Соня, Таня, Клава, Миша, еще Миша, Валя-девочка и Валя-мальчик… Где тут их всех запомнишь.
Потом до самого позднего вечера он ходил из комнаты в комнату. Чего только ему не показывали, чего не рассказывали. Ог всего виденного и слышанного у него в голове какая-то неразбериха.
После звонка Толька повесил на спинку стула аккуратно сложенные куртку, рубашку и штаны, как это делали остальные, и забрался в мягкую, прохладную постель.
Ух, хорошо! Никогда еще не спал он в такой мягкой постели. Виденное за день теснилось в его голове. Прошло много времени, прежде чем он задремал.
Но вдруг будто кто толкнул его. Он резко приподнялся и осмотрелся вокруг. Нет, все тихо, замолк шумный дом, спит… «А когда же будут лупить-то?» — вспомнил Толька и подумал, что, наверное, с завтрашнего дня. «Сначала они ласково, а потом уж отлупцуют». Но тут же решил, что если дерут не особенно сильно, то стерпеть ради такого житья можно. «Ничего, не сахарный, не рассыплюсь…»
…Перед его глазами снова проплывали радостные лица ребят, задумчиво-спокойное лицо Анны Павловны с голубыми глазами и, наконец, доброе-доброе, изрезанное морщинами лицо няни Ули. Он тихонько улыбнулся и несколько раз с удовольствием повторил мягкие, музыкальные слова:
— Няня Уля, няня Уля…
Уже сквозь сон Толька услышал, как тихонько отворилась дверь. Осторожно ступая, кто-то подошел к кровати, погладил его стриженую голову. От руки пахло хозяйственным мылом и еще чем-то непонятным, до боли близким. Он прижался щекой к этой теплой шершавой руке. В памяти возник образ матери, которую он чуть-чуть помнил. Вот так же тихо склонялась она когда-то к его изголовью.
И он заснул впервые за несколько лет глубоким, спокойным сном…
