Один за другим они вошли в подствольные магазины. По пять штук, хотя хватило бы и одной… ну, двух, если промахнемся. В эту минуту на двух других коггах тоже извлекали из тайников гранатометы и ружья и готовились к бою – если предстоящее можно было так назвать.
Мы поднялись на палубу.
Пока мы были внизу, пираты успели пройти половину расстояния, разделявшего нас. Еще несколько минут, и они окажутся на нашей палубе. Карабин я передал Мустафе – на всякий случай.
Ингольф любовно прижимал оружие к груди, на лице его было явственно написано искреннее сожаление, что и на этот раз не придется помахать топором.
Я взгромоздил на плечо легкую трубу из дюраля в камуфляжной окраске, приложив к глазу окуляр замысловатого, с лазерной подсветкой, прицела.
На «Дельфине» и «Левиафане» еще полдюжины пар глаз наблюдали за викингами в оптические прицелы, на тот случай, если мы промахнемся. Но мы не промахнемся.
В прицеле совсем близко – руку протяни – были видны довольно ухмыляющиеся бородатые хари, окруженные лохмами, развеваемыми ветром.
Все как на подбор – здоровяки в разноцветных плащах, отороченных волчьими и медвежьими мехами, скрепленными большими золотыми фибулами, в низко надвинутых остроконечных шлемах, а кое-кто – в собольих и бобровых шапках. Могучие запястья украшали массивные золотые и серебряные обручи.
Колоритная, надо отдать должное, картинка.
Вместе с мечами в руках появились луки – мы вот-вот окажемся в досягаемости полета их стрел. Их предводитель, уже седой, косматый, как матерый медведь, с золотой гривной на шее, напряженно сощурившись, глядел на нас из-под руки.
Мерцающее пятно каллиматора надвинулось на его лицо, и он вдруг нахмурился. Быть может, что-то почуял инстинктом старого бойца. Он что-то крикнул, не оборачиваясь, и рядом стали несколько лучников, уже натягивая тетивы своего оружия. Пора.
– Приготовиться! – Голос мой слегка дрогнул. Поверьте, я отнюдь не испытывал восторга от того, что мне предстояло, хотя отлично знал, что передо мной люди, одно из любимых развлечений которых – ловить на копья подброшенных детей. Как бы то ни было, здесь их мир и их время. Мои собственные предки были не лучше… – Приготовиться!
Краем глаза я различил, как Мустафа метнулся в сторону, – как-то он едва не лишился зрения, попав под выхлоп гранатомета.
Преодолев судорогу, которая вдруг свела мне палец, я нажал спуск.
Оставляя за собой дымные хвосты, три гранаты понеслись к драккарам.
Три еле заметных облачка возникли на несколько секунд над кораблями…
Может быть, в далеком будущем взлетят несущие всеобщую смерть межконтинентальные ракеты, запущенные потомком того, кто должен был погибнуть от руки одного из падающих сейчас на дно драккаров. Или не будет сделано великое открытие, которое изменит мир… Или не произойдет ничего, потому что совсем скоро, завтра или послезавтра, этим трем драккарам суждено было бы пойти на дно вместе со всем содержимым.
Минут через пять мы уже подошли вплотную к драккару, чьи весла бессильно болтались в мелкой волне. С костяным стуком соприкоснулись наши борта.
На гребных скамьях, на носовой и кормовой палубе вповалку лежали десятки тел, блестя металлом кольчуг. Они все казались мертвыми. Недвижно лежали те, кто еще несколько минут назад предвкушал легкую и обильную добычу – товары и рабов – и, быть может, прикидывал, кого из взятых в плен принесет в жертву своим богам. Совсем скоро им предстоит биться в отчаянии головой о стены тюрьмы, проклиная судьбу и этих богов, скрестивших их путь с нашим.
Зрелище (одно из многих, обычных для нас), за которое какой-нибудь профессор-историк не пожалел бы нескольких лет жизни.
Стоявший у леера матрос подцепил драккар багром и, натужно кряхтя, подтащил к самому борту. Вот он и еще двое спрыгнули на судно, и через несколько секунд вокруг гребной банки был обмотан канат.
Едко несло химией, и аромат разложившегося паралика смешивался с острой вонью немытых тел. Драккар пах куда крепче, чем наши кораблики, хотя колдун, случалось, жаловался на неприятный запах.
Рядом со мной появился младший из матросов – Гриша Алмазов – с целой связкой кандалов.
Пара ручных браслетов, соединенных длинными цепями с ножными и такой же цепочкой, пропускаемой между ног, – с ошейником. Это хитроумное изобретение невесть какого мира не оставляет закованному в них никакой надежды на освобождение. Стоит человеку в таких кандалах не то чтобы попытаться спастись бегством, а даже просто сделать резкое движение, как ошейник сдавит ему горло, грозя смертью от удушья.
Расхватав эти замечательные приспособления (кое-кто имел возможность испытать их действие на себе), матросы принялись паковать в них бесчувственных викингов так же спокойно и деловито, как будто перед ними были бесчувственные мешки или тюки. При этом, не стесняясь, раздевали пленников, сдирая с плеч плащи, освобождая руки от браслетов, стаскивая грубые тяжелые сапоги, засовывая за пояс и за голенища изъятые кинжалы.
Потом, повинуясь короткой команде Мустафы, они уложили пиратов в ряд, после чего, выстроившись попарно, принялись перетаскивать пленников на наш корабль, бесцеремонно швыряя их в трюмный люк, правда, на заранее подостланную солому. Получилось в согласии с поговоркой о мерах предосторожности на случай неожиданного падения.
Около меня очутился спрыгнувший с борта «Левиафана» Ингольф – от удара драккар даже покачнулся. Скандинав довольно ухмылялся, глядя на результаты своих трудов.
Он присел на корточки у тела ярла (или кто он там), срезал со шнурка на его шее тяжелую золотую пластину и протянул мне:
– Оставь себе.
– Бери, капитан, первая доля – вожаку.
– Тогда уж отдай наварху, – усмехнулся я.
Буркнув под нос что-то вроде «было бы предложено», скандинав вытащил из ножен меч. Повертел так и сяк:
– Уж меч-то должен взять.
– Ладно, забери, потом отдашь.
Меч, по правде сказать, мне был ни к чему – я не умел с ним обращаться. Еще абордажной саблей или кортиком как-то владею…
Тем временем обшаривавшие драккар матросы под руководством младшего боцмана вынесли из кормовой надстройки трех женщин в разорванных лохмотьях.
– Там еще одна, – крикнул мне Адриан. – Только она прикована и голая.
Подобрав валявшуюся секиру, он вновь нырнул в надстройку. Послышался лязг металла о металл, хруст обшивки.
Он вновь появился, и уже не один.
На руках Адриан держал дородную длинноволосую блондинку. Волосы чистого платинового оттенка мели палубный настил, ноги своей длиной превосходили всякое воображение, а высокие полные груди поднимались торчком, как два холма безупречной формы.
Было видно, что удерживать на руках это чудо природы Адриану удается не без труда.
Послышались удивленные и одобрительные возгласы, соленые шуточки и соответствующие советы – как поступить младшему боцману. Сделав вид, что не слышит, Адриан бережно понес свою добычу на «Левиафан».
Его проводили завистливыми взглядами, но окрик Мустафы заставил матросов вернуться к работе.
Перекидав наконец бесчувственных пленников в трюм, мои подчиненные принялись потрошить трофейное судно.
Выкатывали по сходням бочонки с солониной и пивом, перетаскивали на «Левиафан» мешки с мукой и сушеной рыбой. Пятеро матросов чертыхались, согнувшись под тяжестью паруса. Ничего не должно пропасть. Вот один из суетящихся на носу украдкой нагнулся и что-то поднял. Я сделал вид, что не
