– Боцмана Горна, – высокомерно сообщил он мне и удалился.
Я остался в одиночестве. Барак, кубрик или казарма (как лучше это назвать?) была пуста.
Мне ничего не оставалось, как сесть на спартанского вида койку – одеяло грубой шерсти поверх голого матраса – и дожидаться своей участи. Это было самое умное, что пришло мне в голову (два других решения были: попытаться вылезти в окно и бежать куда глаза глядят либо разбить себе голову о стенку, покончив со всем разом).
Наконец дверь распахнулась и появился вышеупомянутый боцман – высокий широкоплечий мужчина в тельняшке с широкими полосами и берете с потешным помпоном.
Он внимательно осмотрел меня с ног до головы, подергал сжатую в кулак пиратскую бородку. Потом между нами состоялся примерно такой диалог:
– Как зовут?
– Василий.
– Бэзил, значит. Не моряк?
– Нет.
– Готовить умеешь?
– Умею.
– И то дело. Укачиваешься?
Я помотал головой.
– Совсем хорошо. Ну, посмотрим, что из тебя выйдет. И не из таких нормальных людей делали! А теперь пошли работать.
Мне ничего не оставалось, как поплестись следом за ним.
Подойдя к покосившемуся забору, он толкнул калитку, и мы оказались на заднем дворе кухни или столовой, если судить по витавшим в воздухе запахам.
– Вот, – он показал на громадный штабель поленьев, рядом с ним стояла изрубленная колода, в которую был воткнут топор, – будешь колоть дрова. До обеда и от забора – так, что ли, у вас говорят? – Он коротко хохотнул. – Чем больше нарубишь, тем больше поешь.
Хлопнув калиткой, он оставил меня наедине с дровами.
Делать было нечего: благословив свои занятия йогой и дзюдо, я принялся за работу.
Прошел час, потом другой, и еще какое-то время. Топор вываливался у меня из рук, на ладонях появились кровавые мозоли, а проклятые дрова, казалось, все не убывали.
Я давно стащил с себя куртку и рубаху, но все равно обливался потом.
Каждая мышца буквально вопила об отдыхе, но я чувствовал, что если сейчас прекращу работу хоть на минуту, то больше уже не смогу сделать ни одного движения.
Наконец появился боцман. Критически оглядев сделанное, он, против ожидания, похвалил меня:
– Неплохо, черт возьми. Бывало, покрепче тебя на вид, а и половины этого наколоть не могли. Ладно, пошли, пожуешь чего бог послал.
За дверью, сбитой из досок от корабельной обшивки, располагалась подсобка, где на шатком столе меня ждали стеклянная миска, доверху полная густым рыбным супом, заправленным мелко накрошенной зеленью, такая же миска помельче, куда горкой было навалено жареное мясо с картошкой, и стакан сильно разбавленного водой красного вина. Не без труда удерживая ложку в еле шевелящихся пальцах, я принялся за еду. На суп я потратил минут пять, на второе – немного больше.
Мясо оказалось похоже на жесткую говядину (именно тогда я впервые попробовал мамонтятину).
Заканчивая трапезу, я случайно смахнул локтем со стола миску. Она весело запрыгала по кирпичному полу, звеня как гонг, но даже не треснула.
– Небьющееся закаленное стекло, – пояснил мне повар, выглянувший в дверь. – Из нашего с тобой двадцатого века.
Так я познакомился с Борисом Максимовичем Беспредельным, в далеком прошлом – лейтенантом конвойных войск НКВД, а ныне – нашим главным кухмистером.
Но побеседовать с ним и вообще слишком долго отдыхать после еды мне не дали. Снова появился Горн и опять потащил меня куда-то.
На этот раз мы направились к небольшому каменному домику с зеркальными стеклами, стоявшему возле ограды, за которой возвышалась удивившая меня башня.
Мы оказались в чистой комнатке, похожей на кабинет врача – точнее, врача зубного. Во всяком случае, здесь имелось высокое, обтянутое черной кожей кресло с высоким подголовником.
Нас встретил молодой парень в таком же одеянии, что и увиденный мною на корабле «черный человек».
– Вот, новенький. Надо его обработать, – с некоторой робостью, как мне показалось, сообщил Горн.
Тот молча кивнул и указал мне на кресло.
Я подчинился. И спустя несколько секунд погрузился в сон без сновидений.
Очнулся я почти сразу – как мне показалось. Под левой лопаткой ощущался какой-то непонятный зуд. Взглянув на свои руки, я с удивлением обнаружил, что кровавые мозоли исчезли, сменившись загрубевшей кожей. Еще оказалось, что сижу я на лавочке перед домиком.
– Ну что уставился? – добродушно спросил боцман. – Магия, брат.
– Магия? – переспросил я. – Настоящая?
– Угу, самая натуральная!
Странно: на какое-то время мне показалось, что я говорю не на родном языке. Вернее, я как будто знал его, но в то же время как будто сознавал, что это не мой родной язык.
Машинально потирая все еще чешущиеся ладони, я побрел вслед за боцманом. Солнце за это время спустилось довольно низко к горизонту.
Вернувшись в барак, я вновь уселся на койку.
Спускались сумерки. Я неподвижно сидел на койке, уставясь в некрашеный скобленый пол. Временами хотелось плакать, но слез не было.
В одиночестве я пробыл недолго. По мере того как день клонился к вечеру, помещение наполнялось людьми.
Люди входили, собирались группами по трое-четверо, что-то обсуждали, смеясь, или вдумчиво беседовали, играли в кости, карты, еще какие-то игры… Кое-где из рук в руки переходила бутылка. Преобладали тут личности европейского типа, с обветренными лицами, хотя было несколько смуглых и скуластых и пара негров.
В одном месте, собравшись в кружок, слушали чтеца. В другом вполсилы пел что-то на английском CD- проигрыватель на коленях у темнокожего парня. Несколько человек пришли в компании с женщинами и, усевшись в обнимку, принялись что-то весело обсуждать полушепотом.
Пара моряков направилась было в мою сторону, но немолодой сивоусый человек остановил их, что-то негромко сказав. Бросив на меня сочувственный взгляд, они присоединились к одной из компаний.
На соседнюю койку с маху опустился молодой смуглолицый моряк, чья голова была по-пиратски повязана ярким платком.
– Привет. – Он протянул мне руку. – Ты новенький?
Я кивнул.
– Ясно. Я буду Шайгар. Вообще-то это только мое первое имя, есть еще пять, но тут все зовут меня Шайгар. Ты не из Рарги будешь, случайно?
– Случайно нет, – ответил я.
– Жаль, – тяжело вздохнул он. – А зовут тебя как?
Я назвался.
– Глотнешь? – Он протянул мне фляжку.
– Глотну.
Вино было слабым и кислым, но я не поморщился.
Сосед одобрительно кивнул:
– Вот так. А теперь ложись да спи – утро вечера мудренее.
Он сам быстро лег, не раздеваясь и, кажется, сразу заснув.
