тонн водоизмещением.
И только потом мы разглядели стоявший в его тени маленький изящный парусник.
Вслед за сопровождающими нас Касом и Красо мы поднялись на палубу.
Пожалуй, корабль этот можно было назвать, пусть и с натяжкой, бригом. Длиной метров тринадцать, он нес две мачты с косыми парусами, как на земных яхтах.
Судно всем нам понравилось уже хотя бы тем, что в большинстве известных нам миров оно по крайней мере не выглядело бы слишком чужеродным.
На корме стоял большой подвесной мотор с уже знакомым мне газовым генератором, только более примитивным, чем наш, который мог работать на дровах и каменном угле.
Во время хода под парусами мотор, чтобы не снижалась скорость, поднимался вверх небольшой лебедкой и укладывался на палубе.
Со вздохом я представил, как будет трудно прятать его в трюме, если случится попасть туда, где ни о чем подобном еще не имеют представления.
Красо вместе с сопровождающими поводил нас по кораблику, особо упирая на то, что на нем все готово для немедленного отплытия, и пытался на этом основании выторговать немного больше, чем заранее оговоренная сумма.
В наши руки перекочевали судовые документы, а заодно и разрешение на свободный выход из порта.
Мы расплатились и довольно холодно распрощались с продавцами.
– Послушай, почтенная, – вдруг напоследок обратился к Мидаре старший из телохранителей. – Что это за странное оружие у тебя? Я в этом деле, уж поверь, соображаю, а никогда не видел такого. – Он ткнул в пистолет-пулемет на плече нашего капитана.
– И не увидишь, – не моргнув глазом, бросила Мидара. – Это ручная работа, особый заказ. Кстати, как этот корабль называется?
Вопрос, кажется, их удивил.
– Назовите его как хотите, – бросил Кас, и улыбка на его губах не показалась мне симпатичной.
– Ладно, – буркнула Мидара, проводив взглядом продавцов. Вытащив кинжал, она слегка уколола палец и стряхнула на палубу капельку крови, затем налила из глиняной фляжки в латунную пробку-стаканчик (я даже удивился – когда успела купить) несколько глотков вина и тоже выплеснула на палубу.
– Отныне и пока его держат волны, нарекаю это судно «Чайкой», – произнесла она обычную хэоликийскую формулу нарицания корабля.
Никто не возразил – «Чайкой» звали корабль Ятэра.
– Давайте, готовьтесь к плаванию.
Торопиться у нас были немалые основания. Обстановка в городе день ото дня не улучшалась.
Вчерашней ночью нас разбудила стрельба. Сперва послышались одиночные выстрелы, за ними – железный грохот тяжелых пулеметов. Следом рассыпанным горохом принялись отбивать медленную дробь «колотушки» – местная разновидность пулеметов. Обитатели гостиницы отнеслись к ночным звукам довольно спокойно, но потом в коридоре хлопнуло несколько дверей.
В окно я заметил, как по двору прошмыгнули несколько фигур. На ходу они что-то поправляли под длинными одеяниями. Видимо, они знали о происходящем несколько больше нас, и оно их каким-то боком непосредственно касалось. Я ощутил некоторое беспокойство – если так, сюда вполне могли заявиться их противники. За несколько дней до нашего прибытия одна из подобных стычек завершилась тем, что в окно постоялого двора была брошена пара гранат…
Что удивительно, на следующий день местные жители о происшедшем почти не говорили – не иначе, здесь это в порядке вещей.
Но такое положение категорически не устраивало нас. Тем более что в ходе похожих беспорядков, как мы узнали из разговоров, лет тридцать назад сгорела треть Утаорана.
Шесть дней назад, ближе к вечеру, я остановился у торца трехэтажного старого дома, сложенного из плит грубозернистого камня, на Короткой улице Торгового квартала вольного города Утаоран. Мне была назначена встреча именно здесь, в маленьком кабачке, что разместился в полуподвале, – о его присутствии явственно говорила вывеска, кованная из бронзы и изображавшая аляповатый кубок, в который текла струя вина. Перед тем как спуститься по истертым ступенькам вниз, я одернул полукафтан, при этом невзначай проверив лишний раз оружие.
Под полой был спрятан кремниевый револьвер в самодельной кобуре. Этой выдумке местных оружейников было лет сто, но подобные ему до сих пор здесь в ходу. На нем стоял заводимый особым ключом колесцовый замок, пружина которого одновременно вращала барабан с шестью зарядами. Кроме того, за обшлаг был засунут маленький, отточенный до бритвенной остроты дамский кинжальчик: подобной хитрости научила меня в свое время Мидара.
В зале, где стоял чадный полумрак, было около двух десятков крошечных столиков, из которых заняты были примерно две трети.
Элегантно одетые люди неопределенного возраста, выражение лица и оттенок носа которых выдавал профессиональных гуляк, торговцы или приказчики средней руки, остальные – обычный городской люд: глазу не за что зацепиться.
За столиками по углам сидели несколько девиц, о профессии которых недвусмысленно говорили розовые и синие нашивки на рукавах.
Имелся и специальный чтец, одновременно писец. Всякий желающий мог попросить его за скромную плату почитать одну из лежащих на столе перед ним разноязыких газет или черкнуть записку или письмо.
Народ подходил к стойке, сам выбирал выпивку из стоявших на полках кувшинов и бутылок и тут же принимал ее. В ряд на стойке выстроились дискосы с закусками – тонко нарезанным вяленым мясом, квашеными овощами и мелкими омарами.
Делалось это в память о тех неспокойных временах, когда одним из самых распространенных преступлений была кража людей в подобных заведениях, когда в пойло незаметно подсыпали снотворное зелье. Заснувшие просыпались уже в цепях в трюмах работорговцев.
Усевшись за свободный столик, я заказал баранье жаркое с ароматной зеленью и тарелку огромных вареных креветок с острым соусом. К ним подали стопку еще теплых просяных лепешек и сладкий картофель. Кроме того, я взял маринованные щупальца осьминога, которых тут именовали змееногами, и небольшой терракотовый графин легкого розового вина. Кстати, это местное вино особенно полюбил Мустафа. Вообще хмельные напитки он весьма уважал. Однажды кто-то из моих знакомых спросил его, как винопитие согласуется с Кораном. И услышал в ответ, что, оказывается, перед последним походом Главный муфтий Балтийского флота особой фетвой разрешил матросам утолять жажду «соком виноградной лозы» на все время плавания. Поскольку формально Мустафа все еще находился в походе, то мог без зазрения совести и боязни Аллаха вкушать запретный для прочих мусульман напиток. Сотворив принятый здесь жест благодарения богов за еду – приложив руки к груди и подняв вверх ладони, – я принялся за аппетитнейшую, отлично прожаренную баранину.
Именно такой ужин и именно в таком порядке блюд я должен был заказать по условиям, которые передал нам человек, пообещавший свести нас с нужными людьми.
Немного утолив голод и занявшись креветками, я бросил чтецу мелкую монету из низкопробного серебра и принялся выслушивать произносимые скороговоркой вполголоса новости планеты Хемс. На себе я ловил презрительно насмешливые взгляды: мол, надо же, деревенщина тупая, читать не научился, а туда же – в пристойное заведение пожаловал.
Люди входили и выходили, вскоре кабачок был заполнен до отказа.
За все то время, пока я сидел в подвальчике, девицы почему-то не проявили интереса к моей персоне. Зато ко мне четырежды подсаживались всякие темные личности. Сначала благообразный старец в серой хламиде предложил за тысячу местных бумажек вписать меня в список какой-то мелкой трибы в качестве полугражданина. Потом толстуха с ухватками бандерши пыталась всучить сомнительного вида и происхождения драгоценности. Минут через десять после того, как она ни с чем удалилась, рядом со мной плюхнулся угрюмый здоровяк и полушепотом сообщил, что у него есть подлинные бумаги сержанта отряда