распустила волосы по плечам и поскорее упала в кровать. Когда я расслабилась на прохладных простынях, приступ тошноты стал утихать и потом исчез.
Почти неслышно вошла Тиб и остановилась, глядя на меня:
– Вас тошнит, миз Эстер?
– Просто устала, Тиб.
Она бесшумно прошла по комнате, затушив свечи, и, оставив одну на ночном столике, погрузила комнату в тень. Затем подошла ко мне с щеткой для волос в руках.
– Лежите 'десь так и о'дыхайте, миз Эстер. Я ра'чешу вам волосы.
Я закрыла глаза, пока она расчесывала мои волосы, успокоенная ритмичными движениями ее тоненькой руки, вспоминая, как когда-то Лорели лежала на этой кровати, а я расчесывала ее волосы. Той ночью они, как золотое покрывало, лежали на подушке – а наутро, мокрые, прилипли к ее тонкому лицу.
Тиб сказала негромко:
– У вас'же чудесенные волосы, миз Эстер, а раз так – зачем вышло, что вы их носите так просто сделанными?
Ее 'зачем вышло' словно повернуло время вспять, я увидела себя в сиротском приюте, в пустынной маленькой часовне серым ранним утром…Я увидела классную даму (дородную чернобровую женщину с усиками над верхней губой), услышала ее суровый голос, который грозно предупреждал, что красота – это грех, а украшать свою внешность – значит служить сатане… Ее глаза, как черные льдинки, переходили с одной из нас на другую, и мы дрожали в своих самодельных платьицах и тяжелых башмаках, с затянутыми на затылке косами. Сейчас при этих воспоминаниях я вздохнула. Ее поучения упали на благодатную почву: никогда я не могла, вплетая ленту в волосы, избавиться от чувства вины; однако, лежа здесь и наслаждаясь покоем и расслабившись, я думала: показались бы Руа мои распушенные волосы 'чудесными'?
Вскоре я сказала:
– Хватит, Тиб. Тебе пора спать.
Она бесшумно вышла из комнаты, и я лежала, глядя на тени, которые пламя свечи рисовало на потолке, нежась в тишине и сонно думая; 'Сегодня я буду спать хорошо'.
Но мысль эта была преждевременной. Я вдруг села прямо, и слабость тут же навалилась на меня. Я услышала, как дверь в башне открылась и потом закрылась, и почти тут же отворилась дверь моей спальни, чтобы впустить Сент-Клера в его ночном халате. С порога он окинул меня прищуренным, испытующим взглядом:
– Значит, вы больны?
Я потянулась за халатом, который лежал в ногах кровати, и натянула его на плечи:
– Я совершенно здорова.
Он подошел к кровати, протянул белую руку.
– Почему вы никогда не позволяли мне увидеть ваши волосы такими? – спросил он, но спокойствие в его голосе не обмануло меня. Неожиданно он погрузил свою руку в мои волосы, которые были рассыпаны по плечам.
Я торопливо подхватила их обеими руками и разделила, чтобы причесать.
– У меня болела голова. – Я посмотрела в неподвижное лицо с вызовом: – И я устала.
Он смотрел на меня сверху вниз и сначала ничего не сказал. Затем, однако, он произнес тихим грудным голосом, который всегда означал, что он злится:
– Интересно, сколько, по-вашему, я буду с этим мириться?
– Мириться с чем? – решительно спросила я.
– С тем, что со мной обращаются, как с испорченным мальчишкой, когда я прихожу к вам.
Я продолжала смотреть на него.
– В конце концов, – продолжал он, – вы моя жена. Я имею определенные права и рассчитываю, что вы любезно предоставите мне возможность пользоваться ими.
Я заколола волосы и, сунув руки в. рукава халата, встала:
– Даже если я и ваша жена, – сказала я небрежно, – ваша преданнейшая жена, ведь могут быть моменты, когда ваши 'приходы', как вы это называете, не очень уместны. – Я старалась говорить поприветливее. – Вы хотели со мной поговорить о чем-то? – спросила я.
– Да.
Я указала ему на стул напротив:
– Тогда располагайтесь. – Он, как всегда, неторопливо повернулся к стулу и сел.
– Мы должны выяснить наши денежные дела. Я не могу больше жить как последний попрошайка.
Я спокойно посмотрела в его по-птичьи неподвижные глаза:
– Ну и…
– Давайте выясним все раз и навсегда. – Голос его не изменился, словно это была обычная вежливая беседа. – Если вы думаете, что я собираюсь выпрашивать у вас деньги, выбросьте это из головы.
– Я и не думала об этом.
– Думали или нет, не имеет никакого значения. Но вам, должно быть, известно, что мне нужны деньги, и
