драку.
Я была сбита с толку:
– Разве этого нельзя сказать почти о каждом парне из южного Уиллоу-Крика?
– Может быть, но Сойер жил искусством. Никто из парней в нашем районе не интересовался ничем таким – по крайней мере, никто бы в этом не признался. А Сойер все время рисовал, говорил о разных художниках. Я помню, моя мать и все остальные сплетничали о нем и о его претензиях на понимание искусства. Кроме того, его родители были старыми, как бабушка и дедушка. Думаю, они что-то преподавали в университете. Они были очень умные, прямо как Сойер. Он рано закончил школу и уехал из города, а вернулся только в прошлом году. Ты должна была видеть его дом. Просто развалина. Он сделал ремонт, и все время пытается что-то улучшить.
– И кто теперь его друзья?
– Я не знаю.
– А как насчет бойфренда?
– Понятия не имею, Фреди. Спроси у него самого.
Как будто я буду совать нос в чужие дела. Во всяком случае, не в открытую.
Я ничуть не продвинулась в своем расследовании, но тут все попытки пришлось приостановить, потому что Эжени повела Никки смывать краску. Ужас моей протеже рос прямо пропорционально тому, как менялась ее прическа. Вернувшись и посмотрев на себя в зеркало, Никки чуть не упала в обморок.
– Господи Боже мой! – Это прозвучало довольно мрачно. – Мои волосы – и каштановые!
– Да нет же, глупенькая, это не так.
Это действительно было не так. Высохнув, волосы будут соответствовать эталону Лиги избранных. Темный блонд, который смягчит ее внешность.
– Теперь пусть Эжени тебя подстрижет.
Больше я не услышала ни слова ни о Сойере, ни о чем-либо еще. Никки вжималась в кресло все глубже и глубже, пока Эжени подстригала нижние слои ее прически «лесенкой». Наконец Эжени взялась за фен для укладки.
Это была вторая причина, по которой я хранила молчание об Эжени, также известной как Юлесс. «Салон Франсуазы» был единственным местом в Уиллоу-Крике, где для укладки использовали фен. Во всех остальных салонах красоты волосы сначала заливали лаком, а потом сушили. Пока не открылся «Салон Франсуазы», мне приходилось ездить в Сан-Антонио, чтобы мне нормально уложили волосы.
Наконец прическа Никки была готова, и когда она встала со стула, я увидела, что мои надежды оправдались. За каких-то два с половиной часа из вульгарной и неопрятной она приобрела изысканный и утонченный вид.
– Никки! Ты выглядишь потрясающе!
Она посмотрела на меня так, будто я была не в своем уме, и я отчаялась когда-либо достучаться до ее понимания.
Мы отправились обратно во дворец Граутов, и могу сказать, что вся поездка прошла на редкость тихо. Полагаю, Никки была в шоке от всей этой сдержанной изысканности и не знала, что сказать.
Говард распахнул парадную дверь, когда мы подъехали к дому, ему явно не терпелось увидеть результат. Кинув: «Я перезвоню», он отключил мобильник.
Никки чуть не залезла под сиденье.
– Давай. Покажи Говарду, какая ты теперь красавица!
Нижняя губа Никки подрагивала, но она, как храбрый маленький утенок, вылезла из машины. Я успела обойти машину со своей стороны как раз тогда, когда Говард хорошенько рассмотрел жену.
Надо отдать ему должное: он не произнес вслух того, что было написано у него на лице. Он внимательно посмотрел на нее, переварил увиденное, затем кивнул головой:
– Что ж, пышечка, если так надо, значит, так надо.
Мужчины бывают такими невеждами.
Никки разрыдалась и кинулась в дом, чуть не спотыкаясь на своих чудесных каблучках в один дюйм.
– Да уж, – сказала я сотый раз за день. – Пойду-ка я домой.
Говард наконец отвел взгляд от дверного проема, в котором уже не было Ники:
– Подожди, Фреди. Я получил новую информацию.
Я встрепенулась.
– Твой муж сейчас на Багамах, – его брови нахмурились. – Но он расправляется с твоими деньгами быстрее, чем священник с вином, оставшимся после воскресного причастия.
– Что ты имеешь в виду?
– Начнем с того, что он останавливается в дорогих отелях. Он выкладывал по двадцать пять штук в день за люкс в Атлантисе. И он устраивает неприлично щедрые приемы, явно желая поразить гостей. Я знаю, ты не хочешь, чтобы я обращался в городскую полицию, но...
Я, должно быть, побледнела.
– Черт побери, Фреди, твои деньги пропали, и выясняется, что твой муж – который, насколько я могу судить, не работает, – тратит деньги, не заботясь о завтрашнем дне.
