изыскания пять лет назад, когда рабочие бригады приступили к строительству верхней части сооружения, а потом и вовсе переселился в нее. Рабочие отлично знали о том, что пирамида буквально напичкана смертельными ловушками, и не совались дальше ее незаконченных участков.
Наконец царь дошел до самого сердца грандиозной пирамиды, ритуальной комнаты — огромного восьмиугольного зала, с наклонными стенами, образующими многогранный купол над сложным ритуальным кругом диаметром около пятнадцати шагов, который был вырезан прямо в мраморном полу и инкрустирован крошкой оникса и серебром. Тысячи замысловатых иероглифов были высечены на блестящих стенах, каждый выполнен с особым тщанием, чтобы фокусировать энергию смерти, поглощенную пирамидой, и передавать ее в ритуальный круг. Нагаш немного постоял в дверном проеме, изучая взаимодействие энергий, льющихся вдоль стен и пола, затем с мрачным удовлетворением кивнул.
— Безупречно, — сказал он с усмешкой шакала, благоговейно пересек комнату и встал в самом центре круга. — Иди в святилище и принеси мои книги, — приказал он слуге. — Сделать нужно еще очень много, а до рассвета совсем мало времени.
Кефру все стоял на пороге с обеспокоенным лицом.
— Какой ритуал, хозяин? — спросил он тусклым голосом.
— Тот, что возвестит новую эпоху, — ответил царь, опьяненный силой. — Фальшивые боги должны исчезнуть, уступив место истинному владыке человечества.
Стоя к Кефру спиной, Нагаш не увидел выражения ужаса, отразившегося на изможденном лице слуги.
— Ты… ты не можешь думать о том, чтобы убить богов, хозяин. Это невозможно.
Сказав это, Кефру сжался в комок, ожидая вспышки гнева, но оказалось, что Нагаш в благодушном настроении.
— Убить их? Нет. Во всяком случае, не сейчас, — спокойно ответил он. — Сначала мы должны лишить их силы, похищенной у людей. Когда жрецы Неехары умрут, храмы опустеют, и боги больше не будут получать поклонения, которое их питает.
Кефру в ужасе произнес:
— Но это же нарушит Соглашение! А без него земля погибнет!
Нагаш повернулся к слуге.
— После стольких лет ты так и не понимаешь? — спросил он, словно разговаривал с ребенком. — Жизнь и смерть перестанут иметь значение, когда я сделаюсь владыкой Неехары. Больше никто не будет бояться голода или болезней. Подумай об этом! Моя империя станет вечной, и однажды в нее войдет весь мир!
Кефру потрясенно смотрел на хозяина, и через минуту торжествующая улыбка сошла с лица Нагаша.
— Иди, — холодно приказал он. — Час мертвых давно прошел, а мне еще нужно подготовиться.
Царь несколько часов работал в ритуальной комнате, выстраивая основу для заклинания. Кефру был на подхвате, делая пометки и доставляя колдовские порошки и краски из святилища, расположенного несколькими уровнями ниже. Его лицо, освещенное мерцающей энергией, окружавшей хозяина, было задумчивым и озабоченным.
И когда над далекими горами забрезжила заря, Нагаш сделал передышку.
— Почти все, — сказал он. — Завтра в полночь заклинание будет готово.
Когда взошло солнце, Нагаш вышел из ритуальной комнаты и по извилистым коридорам спустился на уровень ниже, в свою усыпальницу. Многие бессмертные по приказу царя поселились в нижних уровнях пирамиды и сейчас наверняка уже отдыхали в каменных саркофагах.
Усыпальница представляла собой пирамиду в миниатюре, с четырьмя косыми стенами. На стенах были вырезаны символы, украшенные истолченными в порошок драгоценными камнями, которые усиливали их могущество. Когда Нагаш вошел в комнату, они засветились.
В центре комнаты стояло низкое каменное возвышение, а на нем — мраморный саркофаг, сделанный специально для царя. Когда Нагаш подошел к возвышению, Кефру кинулся вперед, подошел к саркофагу и взялся за каменную крышку. С нечеловеческой силой он поднял ее плавным заученным движением и отодвинул в сторону. Внутри каменного гроба лежали надушенные подушки и пучки ароматных трав. Нагаш забрался в гроб и лег. Мраморное убежище проводило энергию пирамиды и помогало освежить мозг и тело, пока он находился в своего рода каталептическом трансе. Как только царь устроился, Кефру снова поднял крышку и приготовился положить ее на место, но в последний миг замялся. Нагаш нетерпеливо посмотрел на слугу.
— Что еще? — рявкнул он. — Я вижу в твоих глазах вопрос. Выкладывай.
— Я… — начал Кефру. — Я прошу тебя изменить решение, хозяин. Твоя пирамида достроена, но Кхемри окончательно пришел в упадок. Если ты нападешь на жрецов, пути назад не будет.
Лицо царя окаменело, превратившись в маску ярости.
— Когда сила окажется в моем распоряжении, я смогу взять тысячу человек и победить любой город в Неехаре. Они не будут уставать, не будут бояться, не будут знать нерешительности и никогда не умрут. Ты болван, Кефру. Тебе не хватает силы воли противостоять жребию и выбрать судьбу самостоятельно.
Кефру опустил взгляд на царя, и его лицо сделалось бесстрастным.
— Вероятно, ты прав, хозяин, — произнес он и задвинул каменную крышку на место. — Хорошего сна.
Нагаша разбудил странный скребущий звук над головой. Сначала он не понял, что именно слышит, потому что был полностью погружен в опьяняющие грезы о мести и завоеваниях. Может, ему почудилось? Или звук родился из сновидений о пылающих городах и равнинах, усеянных белыми костями?
Тут царю на грудь посыпались камешки, и он понял, что это не сон, а гораздо хуже. Кто-то сверлил дыру в его саркофаге.
Послышался металлический скрежет — из дырки вытаскивали инструмент. Мысли путались; Нагаш пытался понять, что происходит, и тут что-то холодное потекло ему на грудь. Масло для ламп, сообразил он, цепенея от ужаса. Кто-то хотел заживо сжечь его в гробу. Зарычав, Нагаш попытался отодвинуть тяжелую крышку, но она не поддавалась. Внезапно раздались громкие крики, масло перестало течь. Значит, сейчас через дырку посыплются раскаленные угли.
Пылая бешенством, Нагаш уперся ладонями в крышку саркофага и проревел яростное заклинание. Сила пирамиды потоком хлынула в него, и каменная крышка с грохотом взорвалась, вспыхнув жаром.
Взрыв в замкнутом пространстве оглушил и ослепил царя. Его пронзила мучительная боль, пронесся порыв воздуха, и зашипело пламя. Загорелось масло, которым пропиталась его одежда. Нагаш пронзительно закричал от боли и гнева, вдохнув огонь, уже протянувший жаркие красные когти к его легким.
Оглушенный и ослепленный, Нагаш мог сделать только одно — снова воззвать к могуществу пирамиды. Из саркофага вырвался ледяной ветер, потушил пламя и сорвал с царя пропитанные маслом одежды. Он прохрипел еще одно заклинание и вылетел из гроба, как летучая мышь, широко раскинув руки.
В комнате раздавались крики, какие-то приказы, проклятия и ругательства. Нагаш сильно ударился о потолок и попытался вернуть себе зрение. Сила закипела в глазных орбитах, причинив новую боль, но цветные пятна перед глазами исчезли.
По всей царской усыпальнице лежали дымящиеся трупы, тела были разодраны на куски осколками взорвавшейся каменной крышки. Четверо оставшихся как раз вбегали в комнату, вскинув руки, словно хотели заставить царя отречься. Нагаш сразу почувствовал их могущество и узнал одеяния. Жрецы!
Один из них, юный жрец Птра, выкрикнул короткое заклинание. Вспышка золотистого света — и из открытых ладоней жреца вырвался столб пламени.
Выругавшись, Нагаш метнулся вправо, споткнулся, но успел прохрипеть заклинание отмены. Святое пламя ударило в потолок, обожгло ему лицо и руки и потухло. Не колеблясь ни мгновения, Нагаш вскинул вверх руку, и из его пальцев вырвались черные стрелы. Они пронзили юного жреца, попав в правую руку, грудь и шею. Жрец рухнул и начал корчиться, захлебываясь кровью.
Громкий голос прокричал заклинание, и Нагаш почувствовал, как задрожал воздух в комнате.
