Склонившись над ней, он держал ее за руку.
— Найджел! — с трудом проговорила она. — Я не…
— Тише, — сказал он быстро. — Не надо говорить. «Скорая» уже едет.
— Но я должна тебе сказать… это не я… я никогда…
— Я знаю, — сказал он. — Не надо мне объяснять.
Она закрыла глаза, чувствуя, что ей больно дышать. Осторожно она подняла руку и дотронулась до корсажа платья. Пальцы стали влажными и красными. Испугавшись, она вскрикнула:
— Найджел! Я не хочу умирать!
Он еще ниже наклонился к ней. Его лицо было серым.
— Ты не умрешь, Джулия. Не умрешь! — Он схватил ее руку, и его пальцы тоже стали красными от ее крови. — Ты спасла мне жизнь, — сказал он хрипло. — Если бы не ты…
— Это такой пустяк… — Она попыталась ему улыбнуться, но это потребовало слишком большого усилия. Ее снова захлестнула волна боли, и лицо мужа стало расплываться в ее глазах, то приближаясь, то отдаляясь, становясь все тусклее, пока наконец его не поглотила тьма.
Глава 10
Джулия пришла в себя в больничной палате. Она попыталась пошевелиться, но резкая боль остановила ее. Опустив глаза, она увидела, что ее грудная клетка замотана бинтами. Полежав неподвижно, пока острая боль не сменилась ноющей, она уже стала думать, не попытаться ли дотянуться до звонка, как вошла медсестра.
— Вот вы и очнулись. Как вы себя чувствуете?
— Ужасно. — Джулия сама удивилась, как слабо звучит ее голос. — У меня грудь болит.
— Ничего удивительного. Мистер Роунтри только этой ночью извлек пулю.
— Меня оперировали?
— Конечно. Но через пару дней все будет в порядке. Не хотите ли поесть?
— Не смогу.
— Тогда я принесу вам чаю.
Медсестра повернулась, чтобы идти, но Джулия ее окликнула:
— Мой муж здесь?
— Сейчас — нет. Он был здесь всю ночь, и старшая сестра уговорила его отправиться домой пару часов назад.
Этот ответ дал Джулии чувство умиротворения, и весь остаток дня она дремала, проснувшись только для того, чтобы съесть тарелку бульона днем и еще одну к вечеру.
Уже смеркалось, когда она наконец проснулась с ясной головой и смогла думать о том, что произошло. Ей было трудно поверить, что Конрад был готов убить ее — женщину, которой клялся в любви! Ее ужасало то, что когда-то она считала его своим единственным другом. Вспоминая его лицо, каким она его видела в последний раз, искаженным от ярости, она никак не могла узнать в нем человека, которому так долго верила. По иронии судьбы Найджел оказался прав в своем предубеждении к нему, не доверяя ему задолго до того, как узнал, какими некрасивыми делами тот занимается.
Ей очень хотелось знать, будут ли события прошедшей ночи иметь какие-либо последствия для работы Найджела: ведь даже без показаний мисс Энсли у него теперь достаточно фактов, чтобы Конраду запретили выезд из страны… если только он уже не сбежал!
Дверь тихо скрипнула, и она увидела Найджела с огромным букетом в руках. Он бесцеремонно кинул цветы в умывальник и подошел к ее кровати.
— Здравствуй, Джулия. Как ты?
Его голос был таким же сдержанным, как всегда, и биение ее сердца почти его заглушало.
— Немного лучше, спасибо. Но грудь болит.
— Ничего удивительного. — Он сел на стул у кровати, глядя на нее так пристально, что щеки ее зарделись.
— Что произошло в суде? — спросила она поспешно. — Я думала об этом весь день.
— Тебе сейчас не до этого.
— Но я хочу знать!
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — сказал он негромко.
— Пожалуйста! — взмолилась она. — Я хочу знать. Конраду… ему удалось скрыться?
— Нет. — Он помолчал, потом наклонился вперед. — Но сначала я хочу поговорить о другом. Я никогда раньше тебя об этом не спрашивал, но теперь мне важно знать правду. Джулия, ты очень любила Уинстера?
Джулия отвернулась, чтобы он не увидел ее глаз. Найджел ни разу не интересовался ее чувствами, и, пока он считал, что она выйдет замуж за Конрада, ей не нужно было лгать. Но теперь, когда она так близко столкнулась со смертью, она была не в силах кривить душой.
— Я никогда не любила Конрада, — произнесла она чуть слышно. — Никогда.
— Но делала вид, что любишь. — Она ничего не сказала, по-прежнему отвернувшись от него. — Джулия! Почему ты хотела, чтобы я считал, что ты его любишь?
— Так было проще. Я, наверное, все равно вышла бы за него замуж — даже без любви.
— Понимаю. — Его голос был мрачен, и, не выдержав, она посмотрела на него и увидела на его лице такое страдание, что на глаза ее навернулись слезы.
— Нет, не понимаешь, — сказала она быстро. — Совсем не понимаешь. Для меня брак этот был бы прибежищем. После того как мы… наш брак был бы признан недействительным, мне было бы все равно, что делать. Замужество с Конрадом казалось самым простым выходом.
— Но почему? Ты молода и красива… ты можешь снова выйти замуж… за человека, которого полюбишь, с которым будешь счастлива.
— Я больше не ищу счастья. Я готова согласиться на… — она помолчала, — на умиротворение и душевный покой.
— В твоем возрасте? — возмутился он.
— Зачем об этом сейчас говорить? — прошептала она. — Все равно это теперь пустые разговоры.
— Правда — это не пустой разговор. Скажи мне правду, Джулия. Не важно, как больно мне будет, скажи мне правду.
— О чем?
— Почему ты хотела, чтобы я считал, что ты любишь Уинстера? Ты никогда это прямо не говорила — надо отдать тебе должное, — но заставила меня в это поверить, и я хочу знать почему.
Она закрыла глаза. Пусть это уничтожит ее гордость, но она не станет лгать. Это значило бы предать все, что ей дорого.
— Я не хотела, чтобы ты знал, как я жалею о тех причинах, которые заставили меня выйти за тебя замуж.
— Но ты уже говорила мне об этом! — резко возразил он.
— Я не говорила тебе, почему жалею. Я знала, ты думал — это из-за того, что месть разрушительна для мстителя. Но за этим было большее. Гораздо большее.
— Скажи мне!
— Я считала, что так для тебя будет лучше. Думала, что ты хочешь жениться на Сильвии.
— На Сильвии? Но у меня была возможность жениться на ней задолго до нашей встречи!
— Люди меняются, — прошептала она.
— Не всегда.
Она удивленно посмотрела на него:
— Что ты хочешь…
— Я люблю тебя! — прервал он ее вопрос. — Я не могу больше притворяться. Когда я думал, что ты умерла… — Он наклонился ближе, и его дыхание согрело ее щеку. — Разве ты не знаешь, что нельзя перестать любить просто потому, что захотел этого? Я понимал, почему ты меня ненавидишь, — нередко я и сам ненавидел себя. И вспоминая о том, как погубил твоего отца, я…
— Ты никогда этого не говорил.
— Гордость, — отозвался он. — У нас обоих ее слишком много.
