– Она моя дочь, – объявила Марта, когда девушка с сердитым видом ушла, – как будто Руби до сих пор этого не поняла. – Что-то она стала чересчур капризной. Можно подумать, она фрейлина самой королевы, а не какая-нибудь секретарша в муниципалитете. Вообще-то я ею горжусь, – лицо Марты потеплело, – да и какая мать на моем месте не гордилась бы? Но я была бы не против, если бы Агнес мне помогала, – а ее не заманишь за стойку ни за что на свете. Что же касается уборки, она даже не знала бы, с чего начать. – Марта тяжело вздохнула. – Наш Джим сделан совсем из другого теста. Он всегда готов помочь, но сейчас он служит в торговом флоте, и мы очень редко его видим. Милая, хочешь еще один тост? Первый ты проглотила, как за спину закинула. Да, и если тебе нужны деньги – а я вижу, что так оно и есть, – я могу заплатить тебе за завтра. У нас получается по пять пенсов в день.
Когда утром Руби уходила из Фостер-корт, Джейкоб все еще спал. Но когда она, успев побывать на мессе в церкви Святого Финбара, расположенной как раз по пути, вернулась в их комнатушку, молодой человек по-прежнему неподвижно лежал на кровати и разглядывал потолок. Услышав, как открывается дверь, он повернул голову в ее сторону.
– Я нашла работу уборщицы, – радостно произнесла Руби, – и теперь у меня есть деньги. На обед можно купить рыбу с картошкой. Когда мы оба начнем зарабатывать, то сразу съедем из этого места.
Джейкоб ничего не ответил, лишь повернулся к стене, спиной к Руби.
– Посмотри, что ты сделал со своим костюмом, – все таким же бодрым голосом продолжала Руби. – А мое платье еще хуже – я не высушила его, когда ложилась спать. Нам нужен утюг, а также мыло и полотенце, посуда, ножи, вилки… Если у нас будет кастрюля, я смогу приготовить что-нибудь в кухне под лестницей – может быть, уже завтра. Да, и обязательно нужно постельное белье – правда, в том месте, куда мы переедем, оно нам, возможно, уже не понадобится. И еще, Джейкоб…
– Руби, я хочу умереть.
– Джейкоб!
Прыгнув на кровать, девушка обняла его.
– Не говори так. Все будет хорошо, вот увидишь! Скоро мы уедем из этой дыры.
– Мне это не нужно, – мрачным голосом произнес Джейкоб. – Я хочу назад, на ферму.
– Это невозможно. Ты сам понимаешь, что не можешь просто так вернуться к Хамблам. Но когда-нибудь потом, когда мы встанем на ноги, можно будет переехать за город и найти другую ферму.
Руби была неприятна даже мысль об этом – хотя она ненавидела деревню далеко не так сильно, как Джейкоб город. Но теперь она понимала, что сделана из более крепкого материала, чем Джейкоб. Она была в состоянии приспосабливаться к обстоятельствам, обращать их себе на пользу.
– Руби, я убийца.
Когда Джейкоб перевернулся на спину, девушка содрогнулась, увидев мертвые глаза на бесцветном, как у трупа, лице.
– Я убил человека, – продолжал он. – Как я смогу жить, зная об этом? Я хочу умереть.
– Любимый мой, это был несчастный случай. Пожалуйста, не говори так, я этого не выдержу!
Спрятав лицо на груди Джейкоба, Руби заплакала.
Джейкоб и сам бы поплакал вместе с ней, но у него не было слез. В нем вообще ничего не осталось, в таком состоянии он мог только спать и смотреть в потолок. Парень по-прежнему любил Руби, но хотел бы, чтобы она вернулась к Эмили, бросив его заживо гнить на этой вонючей кровати. И то, что именно из-за него она, такая красивая и умная, дошла до этой жизни, лишь делало Джейкоба еще более несчастным. Подумать только – девушка, которая когда-то порхала, как мотылек, вынуждена работать уборщицей! Да, он навсегда испортил себе жизнь, и это было ужасно, но, если бы Руби не было рядом с ним, если бы она не делила с ним всю эту грязь, ему было бы легче.
– Джейкоб, снимай свой костюм, ты его совсем испортишь, – сказала Руби и начала стягивать с него одежду.
В душе Джейкоба что-то трепыхнулось – смутное, но от этого не менее сильное желание забыть обо всем, растворившись в ее теле. Но даже это не очень ему помогло. Физическая близость с Руби не принесла Джейкобу забвения и не избавила его от мрачных мыслей.
Позже он так и не смог заставить себя выйти из комнаты и отправиться за едой – хотя переживания переживаниями, а голод все равно давал о себе знать. Руби пошла одна. Вскоре она вернулась с бутылкой лимонада и двумя плитками шоколада – заведение, в котором продавали рыбу с картошкой-фри, в воскресенье не работало.
– Завтра у нас будет кое-что вкусное и сытное, – уверенно сказала Руби, прижав ладони к урчащему желудку.
Настроение Джейкоба не изменилось и на следующий день – казалось, он прикован к постели невидимыми цепями. Все, на что он был способен, – это воспользоваться одним из омерзительных туалетов во дворе, да и то лишь с наступлением темноты, когда его никто не мог увидеть.
– Но если ты не будешь работать, мы не сможем выбраться из этих трущоб! – кричала на него Руби. Отработав в «Молт-Хаус», она на обратном пути купила расческу, мыло и полотенце. Придя домой, девушка сбросила платье, оставшись в одной шелковой комбинации, и теперь пыталась отчистить платье от пятен грязи. Воду она принесла с кухни в бутылке из-под лимонада. Умывшись и помыв под мышками, Руби стала вытираться с такой энергией, что у Джейкоба защемило в животе: он понимал, что даже угроза смерти не вырвет его из объятий апатии. Потом девушка расчесала волосы, поправила на себе одежду и стала почти прежней Руби. Она заявила, что Джейкобу следует пойти поискать работу.
– Нет! – воскликнул Джейкоб, испытывая безотчетное желание прикрыть чем-нибудь голову. Но пока у них не было даже постельного белья.
Оно появилось лишь несколько недель спустя. Руби купила бывшие в употреблении толстые фланелевые простыни, потертые на краях, и такую же наволочку. Теперь в комнате были и другие вещи: посуда, бритва, которой Джейкоб пользовался лишь изредка… Девушка настояла, чтобы Джейкоб снял костюм и остался в молескиновых подштанниках и плотной сорочке. Теперь костюм висел на двери, дожидаясь, пока Руби накопит достаточно денег, чтобы сдать его в химчистку.
Кастрюля, которую приобрела Руби, исчезла с кухонной плиты вместе с четвертью фунта мяса и картошкой, которые в ней варились, – бедная девушка не знала, что ей надо было оставаться в кухне и следить за своей утварью. Украсть кастрюлю мог кто угодно – женщина, обитавшая на первом этаже вместе со своими одиннадцатью детьми; сумасшедший старик из подвала, на котором из одежды было лишь грязное одеяло и который выкрикивал непристойности всем, кого видел; две женщины с первого этажа, которых подозрительно часто навещали какие- то мужчины.
Руби нашла еще одну работу уборщицы – первая давала ей недостаточно денег. Для того чтобы жизнь стала хоть чуточку терпимой, надо было приобрести еще много вещей. Руби необходим был утюг, веревка для сушки белья, обручальное кольцо, наконец…
Место уборщицы в муниципалитете – полкроны за пять дней в неделю с шести до восьми вечера – ей нашла Агнес, или Фэй, как она себя называла. В обязанности Руби входило мытье полов и лестниц, а также чистка мебели в пышной приемной.
– Зачем тебе это нужно? – спрашивала ее Агнес-Фэй, с которой они успели подружиться. – Ты могла бы найти себе работу получше. Ты хорошо говоришь и презентабельно выглядишь – вернее, выглядела бы, если бы погладила платье.
– Я лучше буду уборщицей, – отвечала Руби.
У нее было так много работы, что совсем не оставалось времени на мысли о Джейкобе, который по- прежнему лежал в Фостер-корт, – а ведь если бы она работала в магазине, как хотела, свободного времени было бы больше. Когда Руби утром уходила в «Молт-Хаус», Джейкоб еще спал, а когда возвращалась вечером, он уже был готов вновь отойти ко сну. Он только и делал, что спал или смотрел в потолок, никак не реагируя на попытки Руби расшевелить его. Теперь он выбирался из кровати лишь для того, чтобы съесть пишу, приготовленную на полной тараканов кухне. Для готовки Руби старалась выбирать время, когда на кухне не было угрюмых, раздражительных женщин, в большом количестве обитавших в Фостер- корт.
Джейкоб опускался все больше и больше. От него дурно пахло, он почти не мыл волосы и отрастил неряшливую жесткую бороду. Но именно слабость Джейкоба придавала Руби силы. Она говорила себе, что
