— Ве-ерно, ве-ерно, — закричали все здравомыслящие джентельмены. (Как ни печально, их возгласы больше всего напоминали блеяние овец: бе-е, бе-е.)
— Поэтому я выдвигаю на ваше рассмотрение законопроект, призванный положить конец всеобщей пиратомании и сопутствующему ей страху перед буканьерами, бушевавшему в стране всё лето. Вы, вероятно, помните, как на идиотском пиратском празднике в Доброделе и Довере сгорели дотла несколько кораблей. И многие из вас знают, с каким трудом приходится даже просто ходить по городу, где и мужчины, и женщины наряжаются пиратами. На ландонских улицах проходу не стало от попугаев, обезьян и дураков, ковыляющих на деревянной ноге — из-за этого, кстати, многие вынуждены передвигаться на инвалидных колясках, потому что они покалечились, слишком долго прыгая на одной ножке!
— Бе-е!
— И еще не могу не упомянуть о дурацкой привычке закрывать один глаз черной лентой. Из-за этого ежедневно происходят десятки несчастных случаев — люди, лишенные возможности нормально видеть, падают в ямы или натыкаются друг на друга, причиняя увечья себе и другим. И кому из нас, господа, не доводилось часами простаивать на улицах, потому что дорогу перегородила какая-нибудь несчастная лошадь с повязкой на одном глазу?
— Бе-е!
— Это безумие уже распространилось за пределы столицы и главных портов. Я видел, как в утиных прудах — прудах, будь они прокляты! — люди плавают в самодельных лодчонках под флагом с черепом и костями, а коровы в это время стоят недоенные и яблоки висят несорванные. А попугаи…
— Бе-е! Бе-е! Бе-е!
— Каждый из нас наблюдал этих чудовищных птиц! Они сотнями улетают от своих владельцев и живут сами по себе в парках и садах, под крышами и на чердаках наших городов. Их помет толстым слоем падает на бесценные здания и памятники, на которых раньше оставляли свой след только старые добрые ангелийские голуби. И это еще не всё! Пернатые дьяволы распространяют чрезвычайно неприятную болезнь — попугайскую лихорадку. А от обезьяньей шерсти, хочу добавить, начинается чесотка! Кроме того, по поступающим сведениям, попугаи и наши родные голуби стали скрещиваться!
— Не может быть!
— И всё же это так. Госпожа председательница, мой достопочтенный друг, по-видимому, не читала статьи в сегодняшней «Таймс», где описывается удивительный голубь, замеченный на Стрэнде. Он окрашен в красный, синий и зеленый цвета и среди обычного воркования время от времени вставляет фразы наподобие «Попка дурак!»
Слова джентльмена были встречены одобрительными криками.
Бесс Танцер (когда-то считавшаяся обладательницей самых красивых ножек во всей Европе) призвала парламентариев к порядку.
Мистер Клюквинс продолжил:
— Страховые компании тоже несут урон. Почти все трудоспособные жители страны не выходят на работу вследствие увечий, полученных на почве пиратомании, и требуют за это страховых выплат. — Он пошелестел бумагами. — «Требую возместить ущерб в размере трех гиней, так как я порезал руку, занимаясь фехтованием». «Требую возместить ущерб в размере пяти гиней, так как я сломал ногу, вывалившись из лодки; пострадал и мой друг, на которого я упал. Он требует возмещения в размере десяти гиней». «Требую возмещения ущерба за вытоптанный сад и разбитую статую, которым нанесли урон действия моего помешавшегося на пиратах супруга. Он купил карту у разносчика на Пастушьем блошином рынке и перекопал весь сад в поисках зарытых сокровищ, хотя я неоднократно говорила ему, что никаких кладов там нет». «Требую компенсации в размере стоимости рыбацкой лодки, которую украли у меня лица, притворяющиеся пиратами. Они, в свою очередь, требуют выплаты в размере двадцати гиней, так как простудились, когда лодка затонула». «Несчастная семья настаивает на компенсации в размере трех шиллингов за расстроенное здоровье дочери. Когда ее брат впервые предстал перед ней в пиратском костюме и якобы с крюком на месте левой руки, ее нервы не выдержали. А когда она обнаружила второй крюк в банке с вареньем и на вопрос „Что это такое, Гектор?“ получила ответ „Это мой запасной протез“, бедняжка впала в истерику и до сих пор не пришла в себя». — Мистер Клюквинс помолчал. — Могу привести еще немало ужасающих примеров.
Даже блеяние поутихло.
— Страна сошла с ума, — продолжал джентельмен. — В сферу моего внимания попали даже случаи с настоящими пиратами, ничтожными отбросами общества. Их нередко приглашают в приличные дома, заводят с ними дружбу, а они потом — он горестно понизил голос — сбегают с молодыми дамами, предназначенными в жены добропорядочным людям!
По Палате прошелестел тихий смех. Все хорошо знали, что именно такой случай и произошел с Бекки, невестой самого мистера Клюквинса.
Госпоже председательнице достаточно было кашлянуть, чтобы хихиканье стихло.
Клюквинс взял себя в руки и вскричал:
— Мы должны очистить Ландон от этого кошмара! Ангелия должна быть раз и навсегда освобождена от пиратского безумия! Отделим нашу страну от пиратомании широкой полосой прозрачной голубой воды!
Крики «Бе-е!» окрасились заметной теплотой.
— На основании вышесказанного предлагаю запретить ношение пиратской одежды и буканьерское поведение в общественных местах, особенно там, где подают еду и напитки, — например, в тавернах, харчевнях и кофейнях. Наши граждане должны помнить, что страна ведет войну, а пиратство непатриотично! Итак, джентльмены и госпожа председательница представляю на ваше рассмотрение мой антипиратский закон.
Блеяние стало громче. Только премьер-министр мистер Бларт слегка забеспокоился. Не слишком ли много внимания привлекает к себе этот Клюквинс? Видимо, ему, мистеру Бларту, следовало самому подумать над подобным законопроектом, прежде чем Клюквинс перехватил инициативу.
Однако довольными оказались не все.
С разных сторон послышались голоса о том, что Свободная Ангелия должна быть действительно свободной, и каждый человек, ребенок и лошадь вольны играть в пиратов сколько им заблагорассудится.
Мистер Клюквинс сел. Вместо него поднялись мистер Бларт и еще пара парламентариев.
Но не успел новый оратор начать свою речь, как на него дождем посыпались сырные шкурки, а потом кто-то швырнул неизменный кочан цветной капусты.
Мистер Бларт уклонился от снаряда. Справа от него мистер Омлет, громко утверждавший, что для него важнее всего «народное благо», пригнул голову. Кочан угодил в мистера Мая, сидевшего позади них. В наступившей тишине мистер Май отпустил замечание, которое затем процитировала «Ландон Таймс». Высоко подняв кочан, он сухо заметил:
— Вижу, кто-то потерял голову.
Но то, что последовало дальше, было хуже всех кочанов вместе взятых. Через открытое окно впорхнули стаи разноцветных птиц, привлеченных то ли цветной капустой, то ли шумом. Попугаи! Или, может быть, среди них затесался один сиренево-желтый голубь?
Посреди воцарившегося хаоса Землевладелец Снаргейл встал и покинул зал заседаний.
В небольшом флигеле возле здания Палаты Разговоров Снаргейла ждала миссис Кассандра Холройял. Знаменитая актриса была одета в платье цвета ранней ангелийской осени. Черные волосы безукоризненно уложены. Настоящая красавица! Столь же хорошо она выглядела в мужском костюме, когда носила имя мистер Доран Белл или мисс Белладора Веер.
Кассандра давно привыкла ходить в мужских нарядах. Она часто носила их, когда исполняла роли Розалинды или Виолы в пьесах Шейкспера в Стратт-Форде.
Снаргейл поцеловал обтянутую перчаткой руку. Кассандра лучезарно улыбнулась.
— Дорогой Землевладелец, вы будете рады узнать, что предводитель франкоспанской революции Луи Адор, он же Льюис Доу, живой и здоровый, находится в Мароккайне. Остальных спас мой брат Майкл, известный под прозвищем Пурпурный Нарцисс. Проявив величайшее хитроумие, он вызволил их из франкоспанской тюрьмы. Как только мне станет известно, где они скрываются в настоящее время, я вам сообщу.
