созданию, сидящему перед ним на троне. Азрарну нравились ее ум, хитрость, отвага. Женщина с такими сильным и агрессивным характером могла бы помочь ему сеять раздор в мире.
— Лучшая из женщин, я все же считаю, что нашел предмет для сделки, — произнес Азрарн музыкальным и нежным тоном. — Открой крышу. Я, может быть, погибну, зато ты будешь отомщена и бессмысленно проживешь оставшуюся часть своей короткой жизни, навсегда замуровав себя в маске. Мужчины будут подчиняться тебе, сражаться в твоих армиях и рассказывать, как ты унизила Азрарна, одного из Владык Тьмы. Но ни разу ни мужчина, ни женщина не пожелает близости с тобой, не захочет поцеловать твои губы, не признается тебе в любви. Ты останешься холодной как лед, пока могила не поглотит тебя, и тогда черви будут наслаждаться там, где не знала наслаждения ты.
Услышав эти слова, королева задрожала, но рука ее, державшая бархатный шнур, не дрогнула. Азрарн подошел ближе и мягко добавил:
— Но выход все же есть. Никакая магия на земле не сможет вылечить твое уродство, но я, и только я один, могу сделать тебя прекрасной. Прекраснее, чем ты когда-нибудь мечтала, прекраснее любой другой женщины, когда-либо жившей или еще не родившейся на земле. Я могу сделать тебя такой прелестной, что любой, кто посмотрит на тебя, сразу же полюбит тебя; мужчины с радостью согласятся умереть за возможность обладать тобою хотя бы час. Тебе больше не понадобятся ни армии, ни рабы, потому что города сами откроют ворота, чтобы восхищаться лицом, которое сейчас ты не осмеливаешься показать. Короли и князья будут трудиться в земных шахтах, чтобы положить сокровища к твоим ногам в надежде прикоснуться к твоим устам.
Зораяс долго смотрела на демона и наконец прошептала:
— Если сможешь это сделать, я отпущу тебя. Тогда Азрарн прошел по комнате, избегая солнечных стрел, и взял Зораяс за искалеченные руки. Перчатки тут же лопнули, обжигающие иглы пробежали по ним и по всему ее телу, и она увидела, что руки ее стали белыми, гладкими, будто мраморными, ее пальцы стали изящными, а груди теперь напоминали цветы. Затем князь демонов закрыл ладонями ее лицо. Огонь, который, казалось, исходил из этих ладоней, был настолько сильным, что королева застонала. Ее кожа задрожала, как поверхность земли при землетрясении. Потом огонь угас, и Зораяс увидела, что демон улыбается, и его улыбка выражает обожание и нежность. Она коснулась руками своих щек и поняла, что все изменилось.
— Иди найди зеркало, — сказал Азрарн.
Королева повиновалась ему, потому что князь демонов исполнил, что обещал, и сделка состоялась.
За павильоном в саду был маленький пруд. Зораяс подошла к нему и, раздвинув камыши, посмотрела на свое отражение, которое прежде видела лишь однажды в лесу.
Ее лицо стало немыслимо красивым, его красота превзошла великолепие леопарда, казалась свежее нежной весенней поросли. Такую красоту мог изобрести только демон. Красоту, которая отныне будет царить в мире. Королева выпрямилась и сбросила свои металлические доспехи, пораженная произошедшим чудом. Она вернулась в павильон и закрыла дверь от дневного света.
Пол в павильоне был взломан. Рядом в тени стоял Азрарн. Он хотел еще раз увидеть созданную им красоту.
Зораяс пристально посмотрела на него, встала перед ним на колени и сказала:
— Теперь убей меня, мой Властелин, и я умру, обожая тебя. А после смерти я всем расскажу, если меня услышат в тумане, окутывающем мир, что ты — Величайший из Владык, мой любимый, мой хозяин! Твое проклятие для меня слаще, чем пение соловья.
Азрарн поднял ее на руки, поцеловал и снова улыбнулся. Даже он не мог пройти мимо неземной красоты Зораяс.
— Ты уже видела себя, красавица? Неужели ты считаешь, что я смогу уничтожить такую красоту?
Тело Зораяс до сих пор знало только боль старых ран, кнут, насилие и прикосновение железа. Теперь оно познало любовь Азрарна.
Часть четвертая
Глава 1
В высокой дворцовой башне два брата играли в шахматы. За яшмовой решеткой окна садилось ярко-красное солнце.
Солнце умирало, освещая скалы и дюны, светлую реку, деревья на берегу, стены и высокие башни дворца. Закат бросал блики на лица братьев, делая их необычайно похожими друг на друга, хотя они и не были близнецами. Младшего брата со светлыми волосами звали Журим, а старшего, со смуглой кожей, — Мираш. Характеры братьев не имели ничего общего. Журим слыл поэтом и мечтателем, а Мираш — никому не доверяющим скептиком. Их отец, аристократ древнего рода, умер и оставил свои земли сыновьям, поскольку братья очень любили друг друга. В их совместное владение отец передал множество бриллиантов, ставших основой их знатности и богатства. Каждому из них принадлежала половина этих сокровищ.
Бриллианты были повсюду во дворце: на ручках сундуков и дверей, в инкрустации мозаичного пола. Ими были усеяны карнизы крыш. Бриллианты сверкали в глазах двадцати янтарных львов, украшавших парадную лестницу дворца. Даже в фонтанах ярче самой воды сверкали крошечные бриллианты.
Несомненно, усадьба привлекала любопытные взгляды всех, кто выходил из бесплодной пустыни к изумрудной реке и видел стоящий на берегу сверкающий дворец с многочисленными башнями, блистающий золотом и драгоценными камнями. Фасад дворца был обращен к заходящему солнцу, словно бросая вызов темноте ночи.
Дворец, стоящий посреди дикой пустыни, мог бы соблазнить грабителей, если бы не одна особенность. Бриллианты, прославившиеся за свою красоту, были заколдованы. Того, кто отваживался их похитить, ждала мучительная смерть. Все происходило очень просто. Драгоценность прожигала карман, мешок, шкатулку, руку вора. Прекрасные белые камни приобретали темный оттенок запекшейся крови. Ночью вор чувствовал сжимающиеся на горле пальцы, жжение яйца в животе, уколы клинка в сердце. Через некоторое время похититель умирал, горько сожалея о содеянном. Так рассказывали. Находились отчаянные головы, которые не верили этому и отваживались проверить, но потом, мечтая вернуть время вспять, погибали. Однако бриллианты были абсолютно безвредны, если дарили их сами хозяева.
Журим иногда подумывал, не подарить ли бриллианты своей возлюбленной. Он встречал много прекрасных девушек с идеальной фигурой, пышными волосами и глазами, как у антилоп, но жениться мечтал только на одной, казавшейся ему единственной орхидеей среди лилий у обочины дороги. Он слышал, как вокруг шептали ее имя, но сам едва осмеливался думать о ней. Она была королевой, правительницей двадцати земель, более желанной, чем сама любовь. Ее дорогу устилали разбитые сердца и кости мужчин. Ее звали Зораяс, говорили, что она была возлюбленной демона. Но Зораяс не могла быть такой жестокой, как утверждали мужчины, ведь мужчины всегда слишком однобоко судят о женщинах. Журим, князь пустынного поместья, не мог всерьез надеяться получить руку королевы-императрицы, но думы о ней радовали его и вызывали приятную боль, как уходившие с рассветом сны, тени которых оставались в памяти.
Солнце почти зашло, оставив лишь розовое сияние на горизонте. Но Журиму показалось, что оно опять восходит.
— Посмотри, — крикнул он своему брату Мирашу, — либо день возвращается, либо это огни каравана!
— Тогда этот караван сбился с пути, — отозвался Мираш.
Вскоре братья услышали музыку и звон серебряных колокольчиков, увидели качающиеся балдахины, украшенных цветами животных, везущих повозки, свет ламп, мерцающих в пыли. От каравана повеяло запахом фимиама и жасмина.
— Это больше похоже на свадебную процессию, чем на караван, — удивленно произнес Журим, и его сердце часто забилось при мысли о своей мечте.
Необычный караван достиг ворот дома. Слуги застыли в полном изумлении. В башню прибежал слуга, поклонился и воскликнул:
— Почтенные, произошла поистине удивительная вещь. Знатная дама прибыла из далекого города. Ее проводники потеряли дорогу и просят крова до утра.
Журим молчал, но Мираш нахмурился:
— Кто эта госпожа из пустыни?
