Первым побуждением у меня было — упасть на колени, застонать от страха, но любопытство погнало меня дальше. Я нагнулась над созданием, которое столь легко могло быть мной, и стянула газовое покрывало.
Нет, тело это было все же не мое. Я долго глядела на нес во все глаза. Резьба из чего-то прекрасного, однако из этих бледных уст никогда не исходило никаких слов, за этим широким лбом никогда не пробуждалось никакой мысли. Ее закрытые веки походили на дна зеленых листка, упавших на спящее лицо.
— Ты забываешь, — сказала я комнате, — ты забываешь, что я такое. Ты забываешь, что я сделала ради познания самой себя.
И повернулась.
Тут я поняла, откуда исходил свет, благодаря которому я увидела все это. На каменной глыбе — гладкая каменная чаша, а в ней металось и горело яркое пламя. Голос начался с шепота.
— Со — Со — Со…
— Молчи, — сказала я. — Молчи.
Я начала бочком-бочком продвигаться вдоль стен к лестничной шахте.
— Со… Аааа! Со — Карраказ энорр, — прошипел «неголос»у меня в мозгу. Я никогда не слышала в нем такой силы, такого наэлектризованного торжества. — Я Карраказ Бездушный. Я — Я — Я…
— Нет! — закричала я. — Ты ничто.
— Я — это я, я помню. Я помню нашу сделку в месте, называемом людьми Ки-улом, — и то, что мы выполнили ее. Но это все теперь прах. Я помню караванщиков на дороге к Темному Городу и Главного Жреца, и битву под Белханнором. Ты хорошо накормила меня. А теперь ложись и умри. Ты сделала многое.
Казалось, я никак не могла добраться до лестницы. Мои ноги и руки сделались свинцовыми, притягивая меня к полу. Я поползла на животе, волоча себя вперед, прижимая ладони к скользкому полу.
— Умри, — шептал голос. — Сон — смерть. Безмолвие. Покой. Умри. В мире только боль, беды и несчастья. Усни.
Мои руки ухватились за овальный вход-пасть. Мрамор обжигал их, оставляя волдыри. Отверстие, казалось, затянуло паутиной. Я медленно вытолкнула голову наружу сквозь паутину, и это причинило резкую боль. Я больше не чувствовала своего тела, только лицо и руки.
— Фетлин! — позвала я и знала, что он никогда не услышит меня.
— Не зови, — прошептал голос. — У тебя нет никаких других потребностей. Только сон.
— Фетлин! — закричала я, и мой голос сделался сильнее, но разбился о мраморные стены. Боль расколола мне позвоночник. — Фетлин! — завопила я. Вопль вышел громким и ужасным. Казалось, он сотряс башню до основания.
Далеко внизу я услышала грохот распахнутой ониксовой двери, хотя и не могла понять, как они открыли ее.
— Лучше умри, — тихо и проникновенно промурлыкал голос.
По мраморной лестнице затопали бегущие ноги. Я попыталась протащить себя по лестнице к ним и не смогла. Комнату позади меня рассекла цветная молния. Бегущие вьюги все ближе и ближе — ко мне двигалась вверх по лестнице темная тень.
— Смерть грядет, — сказал голос.
Мне подумалось, что я поняла тогда, какой трюк он проделал со мной, он-она, существо в камне. Я слепо и дико ударила по убийце на лестнице, но он схватил меня за руки, и миг спустя я поняла, что это все-таки Фетлин. Он выволок меня из дверного проема и побежал со мной вниз по лестнице, держа меня на весу, обхватив рукой за талию, в то время как мои оцепеневшие ноги пытались двигаться, как при беге, но без успеха. Я почувствовала и откликнулась на его стремление поторопиться, но не поняла, почему. В последнем зале ждал Вексл, а Пейюан держал открытой дверь.
Мы бежали из этого места. Меня теперь держали за руки Вексл и Пейюан.
Мои ступни касались травы, и к ним понемногу возвращалась жизнь. Они бежали. Земля подо мной вращалась, небо почернело от грозы. Из тени пихт, в открытую долину. Я обрела наконец свои ступни и ноги.
Внезапно мир накренился вбок. Нас швырнуло в жесткие травы, среди колючек и черепов. Мы кое-как поднялись на ноги и с трудом снова потащились дальше, пока нас не захватил следующий толчок. Трава долины заколыхалась без ветра. Мы добрались до нижних ступенек лестницы на горе. Кусты цеплялись и хватали нас за одежду, волосы, кожу. Земля гневно громыхала, как барабан.
Я ползла, цепляясь и неистово рвалась вверх по лестнице, лицом к зелени, ничего не видя перед собой. Когда раздался гром, я подумала, что нам конец, но землетрясение прекратилось. Небо озарила молния. Фетлин положил руку мне на плечо, и, повернувшись, я увидела, что долина опять стала неподвижной, таинственной, спокойной в своей смертельной зачарованности.
— Я привела вас в злое место, — сказала я. — Сожалею.
Мы достигли вершины холма, и Фетлин посмотрел вверх на грозовые тучи.
— Ты нашла то, что искала? — спросил меня Вексл.
— Нет, — ответила я, — не то, что искала. Здесь для меня в конце концов ответа нет.
Я стояла неподвижная, опустошенная. Я не могла ни о чем думать, не видела никакого решения и никакой надежды. Что же мне теперь оставалось? Моя жизнь и впрямь была бессмысленным путешествием. Я уставилась обратно на долину. Наверное, я поступила неправильно, позвав на помощь. Было бы легко улечься рядом с моим вторым «я»и отдаться тьме.
— Мы должны найти убежище, — решил Фетлин. — Близок закат, а гроза может заслонить его. Мы не сможем добраться до моря до наступления ночи.
Я взглянула на их лица. Страха они не испытывали, однако, их черты стали неподвижными и строгими от беспокойства. Они не доверяли разрушенным городам по ночам.
Никакой грозы и дождя не последовало, однако когда мы пошли за Фетлином через валуны и рухнувшие стены, воцарилась сумеречная прохлада. Гром удалился в море. Наступила полночь.
Глава 4
Сгустилась темнота. В найденном нам Фетлином укрытии — крошечной ушедшей в землю комнатушке со все еще целым потолком и низкой узкой дверью-пастью — мы сгорбились вокруг нашего маленького костра. Вексл и Пейюан прислонили к двери кучу камней из развалин, и теперь оставалось только небольшое отверстие. В комнатушке стало очень дымно, и даже при этом оранжевое тепло костра просачивалось наружу. Я не знала, от чего мы прятались, да и они, думаю, тоже. Древние легенды и еще более древний инстинкт объединились, сделав их настороженными.
Они поели овсяных лепешек и сыру, и Фетлин установил караул — сперва он сам, вторым Вексл и последний Пейюан — на все часы ночи. Меня не включили в число караульных то ли из вежливости, то ли потому, что он счел меня неспособной, не могу сказать наверняка. Я не стала спорить по этому поводу. Свернулась в углу, где рос упрямый куст, и заснула усталым сном, даже не волнуясь о том, какие явятся сны или воспоминания.
Сон сперва казался спокойным. Один раз я проснулась и увидела, что Фетлин сменил у отверстия двери Вексла. При моем втором пробуждении обстановка стала совсем иной. Вексл больше не стоял на посту, а за костром больше не лежало вытянувшихся спящих фигур Фетлина и Пейюана. Сам костер догорел, однако я видела сильное свечение в черноте за дверью.
Я встала и подошла к двери, и обнаружила, что могу выйти из нее, не пригибаясь. За пределами убежища вытянулись улицы с высокими зданиями, вели вверх и вниз лестницы, стояли прямые, как древки копий, обелиски. Тут я поняла, что вижу сон, ибо это был город, каким он стоял когда-то, а не таким, каким он стал вместе со своими собратьями на террасированных холмах. Однако во дворцах не горело никаких огней, на столбах не качались фонари, не двигались цветные светильники в руках людей. Только то огромное резкое пылание, что горело на востоке, в стороне моря — отвратительный красный маяк какой-то катастрофы. Я вышла на городские улицы под сень древних стен. Я взбиралась все выше и выше в горы до тех пор, пока не смогла наконец посмотреть вниз и увидеть, что этот огромный факел горел на мысе, что вдавался далеко в море. Вокруг него происходило какое-то движение, гнетущее механическое движение. Иногда языки пламени взмывали очень высоко, и пурпурные тучи дыма столбом поднимались в небо. Море
