Что касается Хвенит, она сможет покоиться среди своего рода, хотя никому из них это не будет утешением.
Где-то в моем мозгу Хвенит и Демиздор сливались в одно. Жизнь угасла, и красота превратилась в холодное мясо для червей. А Хвенит, моя черная колдунья, она сказала, что умрет от любви, всегдашняя жалоба девушки, теперь сбывшаяся. Она никогда не лежала с ним, своим Квефом, ни разу. Я увидел бессмысленность этого, зияющего бесплодность. Брат, сестра – только слова; а это – действительность, разрушитель у порога. В конечном счете, какое это имело значение – отпраздновать ее юность и его прежде, чем меч сразил ее? Все выдумки и уловки, нравоучения и моральные кодексы людей казались пылью перед лицом смерти.
Кот подошел и лизнул мою руку своим шершавым языком. Я видел, так собаки скорбят и умоляют.
На вход снова упала тень. Я посмотрел; там стоял Темный человек, руки его были в грязи по локоть – раб, проводник, гребец, копатель могил.
Он не заговорил, пока я не спросил, чего он хочет. Тогда он кивнул на Хвенит и сказал, с первым подобием любопытства, которое, по моим наблюдениям, когда-либо проявлял представитель его расы:
– Не расположена, женщина?
В этом не было никакого смысла. Я попросил его говорить на своем языке, чтобы я мог понять его. Тогда он сказал на искаженном трескучем языке:
– Господин не может заставить женщину слушаться? Принести что-нибудь господину?
Он думал, что, несмотря на то, что она была при смерти, я восстановлю Хвенит. Я об этом даже не подумал. Я исцелил лошадь, ребенка, наполовину случайно, но я не был уверен относительно лошади, а в ребенке оставалось какое-то желание борьбы, на которое могло опереться исцеление. Пульс Хвенит был слаб, как биение крылышек мотылька. Но когда я протянул руку и положил на ее шею, она была еще теплая; казалось, что она уже целый век холодная. Неритмично, но постоянно ее сердце билось. Как она прожила так долго? Возможно, она цеплялась за ниточку своей жизни, ожидая, пока волшебник исцелит ее?
Она помогла мне, научила меня кое-чему относительно моей Силы.
Я у нее в долгу. Может быть, есть только один путь отплатить ей.
Это испугало меня. Прежде, во время тех случайных исцелений, я не думал. Сейчас мои нервы сдавали. Что я должен делать? И более того, ужасаю, какие будут последствия?
– Присматривай за своим хозяином, – сказал я рабу.
Раб растянул рот. Я никогда раньше не видел, чтобы кто-нибудь из них улыбался.
– Вы все мои хозяева. Господин Орек, похороненный господин Зренн, ты.
– Он закрыл левый глаз и постучал по нему. – Меня зовут Длинный Глаз, – сказал он. Он немного отодвинулся и исчез.
Красные лучи заходящего солнца начали проникать в палатку.
Я упорно старался пробиться к Хвенит. Я старался соединить кровь с плотью сильными массажирующими поглаживаниями.
Наконец, обливаясь потом, сидя в черном тумане ночи, я вдруг вспомнил, что и прежних случаях это произошло тихо, без мощного физического воздействия; отравленный конь в Эшкореке, задыхающийся ребенок в деревне, тогда я даже не чувствовал, как Сила исходит из меня.
Поэтому ученик Хвенит вытер доску и начал снова.
Солнце встало. Я вышел из палатки и увидел, что раб во второй раз приступил к своим обязанностям могильщика. Эта вторая могила, не связанная с первой, казалась лишней и запоздалой.
– Для кого это? – спросил я его на его корявом языке.
– Мой господин Орек, – ответил он.
Ты запрягаешь смерть; ты запрягаешь жизнь. Ты можешь убить или исцелить. Могила становится символом, одной хилой веткой, упавшей с дерева.
Солнце над лесом золотыми и красными кругами плавало у меня перед глазами.
Я не ожидал чего-то другого от Орека. Хоть он был молод. Мне было жаль его. Раб утрамбовал глину, чтобы покрыть светловолосую голову, на которую он положил кусок ткани.
– Как? – спросил я.
– Его нож, – сказал раб, отвечая мне со странной живостью, которой я прежде не замечал в этих людях. – Он укрепил его между корнями и бросил свое тело на лезвие. Он сделал это неудачно. Смерть наступила не сразу.
Я вспомнил мужчин в золотых масках, лежавших на своих мечах в малиновом павильоне.
Солнце делилось: по его центру шла черная полоса. Оно расколется пополам и подожжет море. Потом я увидел, что это был черный человек на фоне солнце, стоявший над тем местом, где я сидел. Квеф.
– Скажи мне, если Хвенит убита, – сказал он мне.
– С чего ты это взял?
– Я почувствовал это, – сказал он. – Вчера в сумерках. Я почувствовал, что она при смерти.
– Значит, все-таки между вами была магическая связь.
– Кровь говорила с кровью. Да. Я чувствовал это. Я не мог заснуть. Ночью я пошел посмотреть то место, где зимой хранятся лодки. Одной лодки не хватало. Я понял тогда, что они отправились искать тебя. Я взял собственную лодку. Я греб в темноте. Она мертва?
