наконец покинули его. Какой бы странной ни была реальность, она рано или поздно становится очевидной.
Свиньи поприветствовали его с легким оживлением и совсем не в той манере, что придворные.
— Кажется, твой отец хотел, чтобы ты спал на голой земле и вел простую жизнь, — промолвил кабан, который первым заговорил с Джайрешем. — По крайней мере, здесь тебе не придется подметать полы, это делает ветер. Не надо и выносить помои, так как грязь разводит только людской род, а также звери, которых люди держат в плену. Но жизнь твоя действительно будет простой, ты сможешь делить с нами все, что мы имеем, включая нашу долю чар. Точно так же, как придворные нашего господина ягуара, мы — волшебники, а кроме того, владеем человеческой речью и некоторыми человеческими манерами.
Джайреш устроился на земле среди свиней, которые любезно сотворили для него из воздуха вкусную пищу и свежую воду, и начал расспрашивать их о том, о сем. Свиньи отвечали спокойно и охотно. Таким образом он познакомился с забавными сторонами их жизни.
Они сообщили, что в царствах зверей, как и в царствах людей, есть свои боги, только боги животных с любовью относятся к своим творениям. (Следует вспомнить, что боги Плоской Земли давно уже отвернулись от людей. Поскольку Джайрешу ничего не было известно об этом, он не спорил. К тому же он был молод, и боги человечества еще мало тревожили его.)
Большинство зверей на земле рождались, жили и умирали самым естественным образом. В отличие от людей, эти звери не обладали индивидуальными душами, но были частью одной общей души, то есть самого бога, который выпускал из себя бесчисленное количество тварей, существовавших отдельно, но связанных с животворным источником психическими нитями. Таким образом, звериные боги, которых было столько же, сколько видов зверей на земле, включая птиц, рыб, рептилий и насекомых, могли ощущать в каждое мгновение бесчисленное количество земных жизней и одновременно свою собственную вечную жизнь.
Однако время от времени звериное божество производило на свет создание, исключительно одаренное духом. Такое животное отличалось от всех остальных представителей своего рода. И, поскольку звериные боги по своей божественной сути обладали даром человеческого разумения, эти высшие животные, стоящие недалеко от них, выделялись как гении в обществе людей. Они умели разговаривать и мыслить, они становились философами, художниками, магами и чародеями. Одновременно они утрачивали всю звериную свирепость и свойственное людям варварство. Они вели чистый, хотя иногда и фривольный образ жизни и, подражая людям, объединялись в сообщества, в которых бытовала своя система правосудия и которыми правил избранный ими повелитель. Иногда они даже облачались в человеческие одеяния, соблюдали человеческие обряды и исповедывали человеческую веру, как, например, поклонявшиеся луне волчицы, считающие ее белым волком. Другие, в свою очередь, становились отшельниками, как семь сов, обитавших в лесу и не произносящих ни слова. Из ночи в ночь они занимались лишь тем, что составляли воображаемые карты движения звезд, которые на самом деле были неподвижными в силу плоской конфигурации земли.
Эти разнообразные и эксцентричные занятия также высоко ценились звериными богами, хотя после своей смерти высокоморальное существо вновь поглощалось создателем наравне с низшими представителями его рода.
Все это Джайрешу рассказали свиньи, пока он сидел с ними на берегу виноградно-зеленой реки, и он всему поверил. И пока они говорили, юноша вдруг ощутил, как отличаются от них души людей, и почувствовал страстную тягу к грубой звериной простоте. Ему захотелось стать котом, гончей, лошадью или молочно-белым кабаном…
— Считается, — добавил кабан, обратившийся к Джайрешу первым, — что люди на короткое время могут вселяться в тела зверей. Не с помощью магических средств, как это делает перевоплощающийся чародей, но после смерти, чтобы приобрести новый опыт и знания. Точно так же, как иногда после умершего на земле остается его призрак. Однако мы в это не верим.
Так блудный сын богача прожил несколько месяцев в лесу со свиньями-философами.
Туманная зелень лета начала медленно сменяться багрецом, а река потемнела как солод от отражений глядящихся в нее с берегов черных и пурпурных ирисов. Холодало, изморозь дымкой покрыла лес, как выдыхаемый пар замутняет зеркало. Свиньи переместились в высокие сводчатые пещеры на берегу реки. С помощью чар они создали жаровни, в которых полыхали ароматные поленья, и меховую накидку для Джайреша. Мороз окостенил землю, сковал нежные цветы. И свиньи согревали друг друга и Джайреша теплотой своих сердец и огнем жаровен. Они рассказывали красивые истории о князьях и благородных дамах своего племени, но, поскольку им было чуждо насилие и тщеславие, и они относились к любви как к неизбежному факту, а не как к проявлению судьбы, их рассказы не захватывали воображение.
И юноша начал подумывать о том, что настанет день и он вернется в реальный мир, и будет там любить и ненавидеть, грешить и раскаиваться. Пока же он ложился и засыпал рядом со своим другом, белым кабаном, опустив голову ему на бок. Холодный ветер поднимал на реке барашки, а Джайреш ощущал в своей душе такой невозмутимый покой, какого он не испытывал ни с одним человеком.
2. Какая служба была сослужена Шараку
Нет необходимости упоминать о том, что ягуар вовсе не являлся старинным приятелем богача, к которому тот намеревался отправить своего сына. Путаница произошла из-за туманности объяснений и сходства пейзажа.
Посланец верхом и с более точными указаниями двинулся по другой дороге и через четыре дня достиг дома зажиточного купца Шарака.
Шарак действительно некоторое время вел дела с отцом Джайреша, однако они уже давно не переписывались. Получив письмо от взмыленного гонца, он начал судорожно копаться в памяти. А прочитав это нелепое письмо, как и можно предположить, купец не особенно обрадовался. В отличие от говорящих зверей из дворца ягуара, узнавших о наказании, наложенном на Джайреша, из его собственных уст, Шарак счел себя оскорбленным.
— Что это за болван хочет взвалить на меня свою обузу, полагая, что ему дают на это право наши мимолетные деловые связи?! Что за идиотская затея? Неужто мне больше не на что тратить время? Однако мне ничего не известно о его нынешнем местонахождении, придется смириться и принять молодого бездельника. Да будут оба прокляты!
И он дал указания управляющим, чтобы поджидали незнакомца — молодого человека из хорошей семьи, который должен придти пешком.
На следующий день слуга подозвал своего господина к окну. Внизу, на тропинке, вившейся вдоль виноградника, виднелась человеческая фигура в мужском костюме.
Купец поднес к глазам подзорную трубу.
— Что за женственный юнец! — вскричал он, заранее готовясь увидеть в пришельце недостатки и, естественно, находя их. — Только посмотри, какие он отрастил патлы, они свисают из-под головной повязки! К тому же он брюнет, а моя старая няня всегда говорила, что это свидетельствует о дурном нраве. Одежда же, напротив, бела, что совсем не подходит для длительного путешествия. Он еще и бос — что за прихоть! Спускайся, — велел он слуге. — Прими его и проводи ко мне. Он нуждается в строгом обращении.
Слуга вышел из дома, пересек виноградник и добрался до дороги.
— Стой! — распорядился он. — Тебя уже поджидают. Следуй за мной, я отведу тебя к своему господину — купцу Шараку, которому ты выразишь признательность в благодарность за внимание.
Тропинку заливал солнечный свет, отчего воздух колебался легким маревом, и казалось, что приближающийся юноша тоже лучится и сияет, и пульсирует на ходу, словно бесплотный призрак.
Затем он вошел в тень виноградника и остановился, глядя на слугу, и тот ощутил странную неловкость.
— Такие манеры не доведут тебя до добра. Ты — никчемный мот Джайреш, и отец прислал тебя в этот дом на перевоспитание. Видишь, мне все известно. Так что веди себя поскромнее или пеняй на себя.
— Правда? — поинтересовался юноша. И какой у него был голос! Мягкий как пух и нежный как шелк, и угрозой от него веяло сильнее, чем от подколодной змеи.
— Следуй за мной, — приказал слуга. — Или спущу на тебя собак.
Юноша издал зловещий смешок, и волосы встали дыбом у слуги. Однако, когда он повернул к дому, белоснежный юноша бесшумно и крадучись, как кот, последовал за ним. Слуга покрылся мурашками — он ничего не мог понять: шевелюра у этого Джайреша была зловеще черной, а глаза — такими голубыми, что в
