на земле? Лютер писал:
“Индульгенции являются наиболее разрушительными, потому что они наполняют сердца людей излишней самоуспокоенностью и, таким образом, подвергают опасности спасение. Прокляты те, кто думает, что индульгенции обеспечивают им спасение. Бог являет Себя в противоположностях; человек может чувствовать себя потерянным в тот самый момент, когда он уже стоит на пути к спасению. Когда кажется, что Бог оправдает человека, Он проклинает его. Того, кого Бог хочет оживить, Он должен сначала убить. Благоволение Божье настолько часто описывается в форме гнева, что кажется чрезвычайно далеко как раз в тот момент, когда оно уже находится в руках. Человек должен сначала возопить о своей полной немощи. Он должен испытать страх, пронизывающий его до мозга костей. Эти мучения являются мучениями чистилища. Я не знаю, где оно расположено, но уверен, что его можно почувствовать в этой жизни. Я знаю человека, который прошел через такие страдания, что, если бы они продолжались еще пятью минутами дольше, он обратился бы в пепел. В подобных беспокойствах и лежит начало спасения. Когда человек считает себя чрезвычайно греховным… даже если он миллион раз прощен Папой Римским, он может пожелать остаться в чистилище, ибо истинное раскаяние жаждет наказания. Христиане не должны бояться нести свой крест. Крещенный во имя Христово должен быть подобным овце, приготовленной к закланию. Добродетели Христовы гораздо более действенны тогда, когда несут крест, а не отпущение грехов“25.
В то время как Лютер продолжал заниматься своими исследованиями, вывешенные им “Девяносто пять тезисов” без его ведома были переведены с латинского на немецкий язык и уже во всю циркулировали не только среди представителей церкви, но и среди простых людей. Они совершали свою работу в области духа. Вызывая гнев религиозных властей, тезисы в то же время открывали истину простым людям. Подобное положение дел представляло реальную угрозу врагу, который правил людьми, опираясь на их невежество.
Лютер сидел в своем рабочем кабинете, даже и не подозревая о том, что за его дверями все пришло в необыкновенно интенсивное движение. Предпосылки к нему создавались на протяжении сотен лет. Все началось с Джона Уиклифа и его перевода Библии на родной язык, чтобы сделать ее доступной простому человеку. Затем пришло время Яна Гуса, озарившего тьму средневековья некоторыми из откровений, которые позже понесет людям Лютер. Уиклиф и Гус умерли, так и не увидев плодов своей деятельности; их увидел Лютер. Более того, он поспособствовал тому, что плоды эти распространились по всему миру. Легенды говорят, что Гус, сгорая на костре за свою “ересь”, предсказал пришествие Лютера. Как сообщают, он из пламени обратился к церковным лидерам и сказал им, что через сто лет придет человек, которого они не смогут убить.
Гус не назвал Лютера по имени, тем не менее, Лютер мог быть единственным человеком, которого имел в виду чешский реформатор. Лютер вышел на сцену спустя примерно сто лет после казни Гуса, и, несмотря на то, что на его жизнь неоднократно покушались, никто так и не смог достичь поставленной цели.
Некоторые историки любят поспорить о том, прибил Лютер свои тезисы к дверям церкви или же просто распространил их копии. Они говорят, что если бы Лютер распространил копии своей работы, то начало Реформации не было бы таким сильным.26 Подобные споры просто смешны и уводят фокус в сторону от содержания тезисов, которое представляет основную ценность. Попытка преуменьшить влияние, оказанное “Девяноста пятью тезисами”, неважно, каким образом они распространялись, говорит о невежестве ученых. Вне всякого сомнения, мы до сих пор ощущаем влияние работы, проделанной Лютером пятьсот лет назад. Независимо от того, как все это происходило, значение Реформации останется неизменным.
Да, Лютер прибил свои убеждения и мысли к церковным дверям, приглашая всех заинтересованных принять участие в их обсуждении. Также он разослал копии своих тезисов тем, кто не мог прочитать их на дверях церкви. Здесь я хочу обратить ваше внимание на то, что отправка тезисов по почте стала еще одной составляющей смелой позиции Лютера, стремившегося защитить истину. Действительно, одним из адресатов стал архиепископ, оказывавший Льву X помощь в учреждении и распространении индульгенций. Как Лютер, мог поступить лишь исключительно сильный человек!
“Девяносто пять тезисов” Лютера распространились по всей Германии в течение нескольких недель, что само по себе является достойным внимания. Практически каждый человек, читавший их, восхищался смелостью Лютера. Лютер немного испугался произведенного его работой эффекта, но люди были настолько рады первому пробившемуся сквозь темные тучи лучу света, что движение стало быстро набирать обороты. Рим пришел в беспокойство, и Папа распорядился как можно пристальнее изучить ситуацию.
Следующие четыре года дело, заведенное против Лютера, пребывало в подвешенном состоянии, и этого времени реформатору оказалось достаточно для того, чтобы вопросы, имевшиеся в его сердце, обратились в твердое откровение в духе. Теперь он уже не нуждался в дискуссиях. Как Лютер заявил позже, во время разбирательства, касавшегося его тезисов, “моя совесть пленена Божьим Словом”.27
Как я уже говорил, католическая церковь допустила огромную ошибку, оставив Лютера наедине с Библией. Реформатор становился все сильнее и сильнее в своих убеждениях и подвергал сомнению все больше общераспространенных практик папской церкви.
Вскоре Лютер заявил, что Писание, а не Папа Римский, является окончательной инстанцией, потому что Папа, как, впрочем, и церковные Соборы, мог ошибаться. Лютер отрицал власть Папы над чистилищем — а вскоре он полностью отбросил и все остальные представления об этом месте.
Лютеру угрожали отлучением от церкви, но это его не остановило. Почувствовав наконец уверенность в Библии и своих отношениях с Богом, реформатор наверняка знал, что даже если католическая церковь исключит его из своих рядов, ничто не сможет забрать у него Божью любовь. Лютера не пугали и мысли о возможной казни. Он был готов умереть за свою веру. Как следствие, Лютер смело заявлял, что епископам, отлучающим прихожан от церкви по финансовым соображениям, люди подчиняться не должны.28 Лютер стал понимать, что новое вино, которое было у него внутри, невозможно уже поместить в старые меха. Его дни в лоне католической церкви были сочтены.
Писание является последней инстанцией, не Папа Римский. Даже находясь под угрозой отлучения от церкви, Лютер знал, что ничто не сможет лишить его Божьей любви
На пути к отлучению
Изначально Лютер не хотел покидать церковь; он лишь желал видеть исправленными некоторые ошибки. Однако его попытки добиться этих исправлений вызвали многочисленные атаки церковных лидеров. Отлучение было предназначено для еретиков, но Лютер пока не считался таковым, поскольку не нарушил ни одного папского распоряжения. Папское распоряжение, или булла, представляло собой документ, подписанный Папой Римским и адресованный церкви, в котором давалось определение какой-либо позиции по какому-либо вопросу. Поскольку до сих пор Папа не издал ни одного письменного документа, касавшегося индульгенций, Лютер не совершал ничего предосудительного, подвергая сомнению законность их продажи.
Поскольку Лютера было невозможно отлучить от церкви, в 1517 году Папа Римский подготовил ему ловушку. Осенью ему удалось заманить Лютера в Аугсбург, предложив ему принять участие в дебатах. Тот уже давно стремился к дискуссии, поэтому с радостью принял приглашение. Лютер думал, что грядущие дебаты станут первым шагом на пути к избавлению церкви от присутствовавших в ней ошибочных учений. Однако получилось наоборот - встреча в Аугсбурге стала для Лютера первым серьезным столкновением с религиозными лидерами того времени. Враг предстал перед Лютером в лице кардинала Томаса де Вио Каэтана.
