в холодильник. Грузовик дребезжал, ревел, одолевая подъемы.
- А эта дорога только до Ручьев? - спросил Андрюша.
- Дальше пути нет. Тайга, болото, горы, - сказал Эдуард. - Край света. Так и живем.
Вениамин стал кашлять. Надрывно и скучно. Ему было стыдно, но остановиться он не мог. Эдуард достал из верхнего кармана пиджака пачку таблеток и спросил:
- Без воды сможешь проглотить?
- Смогу, - сказал Веня.
- Глотай. К утру пройдет. У меня здесь дисквалификация наступает. Воздух чистый, никто не болеет. И я, фельдшер, по совместительству руковожу культурой.
Василий включил фары. Темнота сразу поглотила тайгу.
Через несколько минут машина выкатила на вершину холма, и впереди в распадке показались уютные теплые огоньки. Грузовик замер, словно Василий хотел, чтобы его пассажиры ощутили бесконечную благостную тишь этого вечера.
И вдруг в эту тишину вплелся, не нарушая, а лишь подчеркивая ее совершенство, далекий ясный девичий голос, который пел нечто сказочно печальное, трогательное и нежное.
Голос был лесным, он принадлежал вечеру и небу, луне и первым звездам, шуршанию листвы вековых берез у дороги.
- Что это? - прошептала Элла Степановна.
Василий не ответил. Достал папиросы и закурил, стараясь не шуметь.
- Наяда, - сказал Андрюша, поднимаясь в кузове и всматриваясь вперед. Он был не чужд сентиментальности.
- Шуберт, - сказал Вениамин. - Си минор.
- Наша, - улыбнулся Эдуард Олегович, и его зубы блеснули голубым. Ангелина. Занимается у меня в самодеятельности. Должен отметить, что она отлично закончила сельскохозяйственный техникум и недавно вернулась в родные края. Изумительная у нас молодежь.
Этой фразой и резким голосом Эдуарду удалось нарушить очарование сказки. Грузовик скатился с холма, вызвав негодование собак, миновал крайние дома, потом Эдуард постучал в кабину, веля Василию остановиться перед высоким, серебряным от старости бревенчатым домом.
- Здесь мы вас и разместим, - сказал Эдуард Олегович. - Школа у нас начальная, - добавил он, спускаясь на землю. - Небольшая, в данный момент находится в состоянии ремонта. Клуб активно используется молодежью, сам я размещаюсь в здании клуба, в одной комнате. А этот дом доступен. Семья невелика, а от скромной мзды никто не откажется... Вам гостиницу оплачивают?
Эдуард выразительно посмотрел на Эллу Степановну. Ему вообще нравилось глядеть на нее под различными предлогами.
- Мы, разумеется, заплатим, - сказала Элла.
- Лучше к деду Артему, - сказал Василий.
- Нет, мой друг, у Артемия Никандровича антисанитарные условия. Утверждаю как медик. Здесь же... Ты не будешь спорить, если я скажу, что этот дом скрупулезно чист?
Из темноты послышался дребезжащий голос:
- Журнал 'Вопросы истории' привез?
Небольшого роста человек стоял неподалеку. Андрюша разглядел острую, клинышком седую бороду из-под кепки.
- Привез, Артем Никандрыч, - сказал Эдуард. - Познакомься, это гости к нам, экспедиция.
- Экспедиция нам не помешает, - сказал старичок, - хоть пользы от нее мало.
- Артемий Никандрыч - наш краевед, хранитель природы, - сказал Эдуард Олегович.
Старичок поклонился. Ia этом можно было догадаться по тому, как бородка совершила резкое движение вниз, закрытая кепкой, и возникла вновь.
- Эколог, - поправил старичок. - Балуемся экологией. Это точ-на. Давай журнал.
Эдуард отыскал журнал в портфеле, а старик вместо благодарности проворчал:
- Ты с Василием меньше общайся. Ты интеллигенция, а он жулик. Точ- на! Взятки детям дает.
- Заткнись, дед, - сказал Василий.
- Не заткнешь. Правду не заткнешь.
- А какие взятки? - вмешался нетактичный Андрюша.
- Шутка это, - сказал Эдуард. - Вася рыбкой балуется. Уху любит. Самому некогда, так он детям подарки за рыбку привозит. Рыбка у нас славная.
- Ушицу все любят, - донесся из темноты голос. - Это точ-на. Только смотря в каких количествах. Доберусь я до тебя, Василий.
- Иди ты! - озлился Вася.
- Уже ушел, - сказал дед издали.
И снова воцарилась тишь. Где-то далеко хлопнула дверь, выпустив человеческий голос и звук краковяка. Взбрехнула собака, другая быстро, словно спросонья, ответила ей...
Вдруг тишину разодрал, смыл и отбросил страшный нечеловеческий крик:
- Омниамеемекумпорррто!
Этот пронзительный крик прокатился над деревней, погрузив ее в оторопь, заставив притаиться все живое, загнав в конуры собак, прозвенев стеклами окон... Некоторое время он еще дрожал в воздухе, затем, с сожалением выпустив из своих тисков деревню, нехотя откатился к горам.
- Что это?! - ахнула Элла Степановна.
- Не волнуйтесь... Не надо... - Эдуард обернулся к застывшему у грузовика Василию: - Он вернулся. Понимаешь?
- Да, - ответил Василий. - Побегу, - добавил он и тяжело затопал в темноту.
- Что же это? - спросил Андрюша, которому казалось, что он совсем не испугался.
- Не обращай внимания, - сказал Эдуард. - Это местный фольклор.
- Нет, - сказал Вениамин. - Это было живое существо, находившееся в состоянии душевного стресса. И мне показалась знакомой эта фраза... Я ее где-то слышал.
Эдуард бросил на аспиранта быстрый взгляд:
- Где, не припомнишь?
Постепенно мирные звуки вечера возвращались в деревню. Собаки негромко обменивались впечатлениями, вновь заиграло радио. Деревня делала вид, что ничего не произошло.
И тут со стороны леса, подходившего к самой околице, в воздухе материализовалась тонкая белая фигура, которая плыла над сырым выгоном.
Первым эту бесплотную фигуру увидел Вениамин, тихо ахнул и быстро отступил за машину. Он, разумеется, не верил в привидения, хотя в тот момент был склонен поверить во что угодно. Но даже и поверив, Веня никогда бы не спрятался за машину, не будь на нем безобразных следов черной туши.
Движение Вениамина и даже побудительные причины его не укрылись от Эдуарда, который пригляделся к белому призраку и с видимым облегчением воскликнул:
- Ангелина! Гелечка! Мы ждем тебя. Глафира еще не возвращалась?
- Добрый вечер, Эдуард Олегович, - сказало привидение. - Мамы нету. А что?
- Гости приехали из Свердловска. Я подумал, подумал и решил, у вас в доме свободно...
- Пускай живут, - сразу сказала Ангелина.
Она остановилась совсем рядом с Андрюшей, и тот, хоть было и совсем темно, смог разглядеть девушку. Она была высока ростом и крепка в кости. Светлые волосы падали на плечи, а тело загорело настолько, что почти скрывалось в темноте, сливаясь с воздухом, лишь сарафан, белки глаз и зубы были видны отчетливо и, казалось, фосфоресцировали.
- Вы заходите, - сказала девушка.
- Это вы пели? - спросил Андрюша.
- Она, она, - сказал Эдуард. - Чудесный голос. У меня в ансамбле участвует. В институт готовится.
- Ну что вы, - сказала девушка, - зачем?
- Это был Шуберт, - раздался голос из-за грузовика.
- Кто там? - спросила Ангелина.
- Это наш сотрудник, - сказал Андрюша. - Он сегодня замаскирован под зебру и не хочет пугать местное население.
Вениамин громко скрипнул зубами.
Эдуард запустил руку в кабину.
- Это от Васи, - сказал он. - Гостинцы. Печенье и шампанское.
- Не надо, - сказала Ангелина.
- Не хочешь? Ну и превосходно, изумительно, - обрадовался Эдуард. Причаливайте, друзья мои. Завтра нам предстоит большой день.
Элла Степановна с Андрюшей приняли от Вениамина, который забрался в грузовик, вещи и понесли их в дом. Два последних чемодана достались Вене.
- Идите, - сказал Вениамин. - Я потом.
Ангелина прошла в дом первой. Она сразу принялась за хозяйство - делала все быстро, споро, но без спешки, сама ничего не говорила, только отвечала на вежливые вопросы Эллы Степановны. Андрюша тем временем достал колбасу, консервы и вызвался помочь Геле накрывать на стол, но помощь была отвергнута.
Девушка Андрюше понравилась. И тем, что была высокой, одного роста с ним, и легкостью движений, и чистотой спокойного лица, и скромностью. Пока закипал чайник, Андрюша отнес на холодную половину белье и часть вещей - там на двух кроватях будут спать они с Вениамином. Элле Степановне постелили за тонкой перегородкой рядом с большой комнатой.
Только когда Геля собрала на стол, Элла спохватилась:
- Андрюша, где Вениамин? Неужели опять что-то случилось?
- Кует себе железную маску, - сказал Андрюша и пошел искать аспиранта.
Вениамин сидел на крыльце, рядом стояли чемоданы. Он смотрел на звезды и переживал.
- Слушай, здесь ночевать бессмысленно, - сказал Андрюша. - Я ее подготовил, сказал, что ты принадлежишь к особому племени.
- Ах, оставь, - сказал Вениамин. - Ты не понимаешь, она так поет Шуберта, я просто не могу. Побуду здесь. А когда свет потушат, пройду.
- Да ты хоть сейчас можешь пройти. Из сеней налево, не надо в дом входить. Я тебе уже и простыни положил. А чаю попьешь?
- Нет, не хочется, - ответил Веня так, словно отказывался от счастья.
- Ясно, - сказал Андрюша и вернулся в дом.
Веня проскользнул вслед за ним и укрылся в холодной горнице, не зажигая света.
Он был искренне растроган, когда через полчаса Андрюша принес чашку с горячим чаем, бутерброд с колбасой, но главное - таз и чайник с кипятком. Веня скреб лицо и руки мочалкой, и в темноте ему казалось, что краска поддается, покидает лицо и вода в тазике темнеет.
Вернулся Андрюша, зажег свет и сказал, что с тушью наблюдается прогресс. Он улегся и долго не засыпал, рассказывал Вениамину, что будет готовить Ангелину к институту, что ее мать Глафира -
