воспитание не позволяло ему сразу же залезть к ней, когда она только предложила. Ох уж эти предрассудки...
-- Хорошо, -- он встал. В конце концов он современный парень без комплексов. -- Ладно. -- Он решительно направился к двери.
-- Эй, ты куда? -- удивленно воскликнула Николь.
-- Я пойду разденусь.
Он вышел.
Ей ничего не оставалось, как терпеливо ожидать его возвращения. Отражаясь в многочисленных зеркалах комнаты, Николь задрала к потолку свою стройную ногу, напоминая спортсменку по фигурному водному плаванию, и рассматривала свои маленькие пальчики. На ноготках уже начал облезать лак, надо будет обязательно подновить -- отметила она.
Через некоторое время Фили вернулся в своем любимом светло-коричневом халате. Николь ждала его, играя с пеной.
-- Ну привет, -- сказал Фили, не зная, что еще сказать.
-- Привет, -- улыбнулась Николь. -- Ты не хочешь снять халат и залезть ко мне?
-- Хорошо, сейчас.
Фили нерешительно распахнул халат, она увидела огромные, до колен, зеленые спортивные трусы с белыми полосками по бокам.
-- Плавки -- это же замечательно, -- с едва заметной иронией восхитилась она. -- Ты не хочешь их снять?
-- Нет, -- твердо сказал Фили.
-- Ну ладно, -- мягко согласилась она, как талантливый дрессировщик соглашается с рычанием тигра не желающим выполнять какое-то задание. -Залезай, -- пригласила Николь и добавила иронически, в надежде, что он передумает: -- В плавках.
Он полез в ванну, сжав зубы, чтобы не выдать, что его трясет от возбуждения. Чуть не оступился на скользком дне бронзовой ванны.
-- Осторожней, -- сказала она. -- Осторожней!
Фили вступил в пену у нее между ног. Николь уверенно подхватила его руками за талию и направила, так, чтобы он сел к ней спиной и прижался плотно к ее груди.
-- Я потру тебе спину, -- сказала она.
Экономка стала осторожно гладить его умелыми пальцами по спине, прокралась под мышкой на живот, провела по груди... Фили наслаждался.
-- Ну как, тебе нравится?
Он повернул к ней голову.
Она его поцеловала в щеку -- осторожно, так как мать целует ребенка на ночь. На его лице было написано почти детско-безмятежное счастье.
Она поцеловала его в волосы, в шею, снова в щеку. Он повернул голову и неумело вытянул к ней губы. Она чмокнула в них. Он отвернулся и прикрыл глаза от удовольствия.
Она лаская наткнулась руками на трусы.
-- Ты уверен, что не хочешь их снять? -- спросила она так, что невозможно было отказаться от выполнения ее просьбы.
-- Ну хорошо, -- очень неохотно уступил Фили. Он ее все равно стеснялся. -- С одним условием.
-- С каким? -- стараясь неосторожным словом не спугнуть его, спросила Николь.
-- Мы погасим свет.
Не услышав возражений он полез к выключателю.
-- Осторожней, -- сказала она, поддерживая его руками. Он щелкнул тумблером, погас свет. -- Осторожней, -- повторила она.
Он с плеском уселся на то же место и стал стаскивать в воде свои огромные трусы.
-- Тебе помочь?
-- Нет, нет... -- испугался Фили.
Он страстно желал ее, как желает мужчина женщину. Одна загвоздка: он еще не был мужчиной в полном смысле слова и понимал это. Он знал что станет таковым рано или поздно (и скорее рано, чем поздно), но и боялся этого момента и безумно хотел приблизить его одновременно. А еще он подумал как расскажет Шерману, о том, что мылся с ней голой в ванне -- пусть лопнет от зависти!
Она гладила его умелыми руками, плотно прижавшись к его спине восхитительно упругой грудью. Он сидел сладко закрыв глаза -- хотя и с открытыми абсолютно ничего бы не увидел.
Она добралась своими волнующими пальцами до его причинного места. Он сразу ахнул, вздрогнул, распахнул широко глаза, выгнулся дугой и выскочил из ванны, словно там сидела не обворожительная девушка, а зубастый аллигатор.
-- Наверное мне пора идти, -- пытаясь в темноте нащупать брошенный халат и разбрасывая вокруг клочья пены, сказал Фили.
-- Фили, подожди секундочку, -- воскликнула Николь.
Он наконец нашел халат, в волнении влез него задом наперед обеими руками. Поняв ошибку, он поморщился и запахнул его на спине, придерживая сзади рукой.
Николь, замотавшись в огромное махровое полотенце, догнала его в следующей, ярко освещенной комнате.
-- Подожди секундочку! -- повторила она, схватив его за руку.
-- Что? -- его всего трясло. Он сердился на нее, сердился на себя (другой на его месте не выскочил бы как последний трус и идиот, когда желанное яблоко само валилось в руки, да практически еще и умоляло слезно 'Съешь меня!'), сердился на весь мир, устроенный столь дурацким образом.
-- Прости, -- попросила она.
Он молчал.
-- Ты простишь меня? -- спросила она с мольбой в голосе, придерживая на груди мгновенно промокшее красное махровое полотенце, на волосах ее скопились маленькие жемчужные капельки воды, на груди и шее висели хлопья пены.
-- Хорошо, -- ответил он, чтобы побыстрее прекратить начинающую тяготить его сцену и хотел уйти.
Она вновь остановила его.
-- Докажи.
-- Как?
-- Ты сегодня согласен остаться на ночь в моей постели?
-- Нет, спасибо, -- Фили решительно направился прочь, хотя понимал, что совершает сейчас непростительную глупость, за которую будет укорять себя уже, наверное, минут через пять, когда успокоится и начнет вспоминать все это (каждый жест ее, каждое сказанное ею слово) в тишине и уединении.
-- Фили! -- Она двинулась следом, держа левой рукой концы полотенца у груди, понимая, что дразнить его видом своего обнаженного тела больше пока не следует, чтобы не перегнуть палку. Догнала у двери, развернула и требовательно спросила: -- Почему нет?
Фили, глядя ей в глаза, честно ответил:
-- Я однажды пробовал в летнем лагере. И я понял: если спишь с кем-то на одной койке -- то выспаться совершенно невозможно!
Она молча укоризненно смотрела на него (с огромным усилием подавив где-то глубоко в груди зародившийся было смешок). Он потупил глаза и сказал, чтобы как-то разрядить гнетущую обстановку:
-- Но спасибо. Было очень приятно провести с вами вечер.
Он снова повернулся к двери.
Она снова развернула его лицом к себе, понимая, что отпускать его сейчас нельзя.
-- Фили! -- с мольбой в голосе произнесла Николь. -- Докажи мне, что ты не сердишься на меня! Поцелуй меня на прощанье.
-- Хорошо.
Она закрыла глаза и потянулась к нему. Он привстал на цыпочки и по-братски чмокнул ее в щеку.
-- А можно мне тебя поцеловать? -- спросила она с нежностью и даже уважением в голосе.
-- Да, наверно.
Она склонилась к нему, впилась опытно в его губы, и стала гладить его плечи.
Фили пытался нащупать ручку двери, чтобы бежать, хотя и ощущал пьянящее наслаждение. Она касалась губами его шеи, руки ее опускались все ниже под его халатом...
Фили понял, что больше не выдержит, сорвется и наделает глупостей (совсем не тех, которые наделал бы нормальный возбужденный мужчина, а детски-мальчишечьих), вырвался и убежал.
Николь с неудовлетворенной страстью во взгляде глубоко вздохнула и пошла вытираться.
* * *
Шерман сидел в резиновом костюме на дне своего бассейна и дышал через длинную специальную трубу.
Фили лег на доску трамплина и пытался дотянуться до трубы, чтобы закрыть ему доступ воздуха -- невинная дружеская шутка.
Но не дотянулся. Пришлось хлопнуть ладошкой по воде -- мол, вылезай, дело есть, нечего пузыри в воде считать.
Шерман всплыл на поверхность.
-- Ну что еще случилось? -- очень недовольно пропищал толстяк, выплюнув загубник дыхательной трубки.
Фили не стал мурыжить приятеля. Его прямо распирало, так хотелось быстрее поделиться случившемся:
-- Я только что принимал ванну вместе с мисс Меллоу, нашей экономкой! -выпалил он восторженно.
Шерман подплыл к трамплину и взялся за край доски. Фили протянул ему руку.
-- Ванна? Вместе? Да ты что, шутишь? -- недоверчивым тоном спросил Шерман, вылезая при помощи Фили из бассейна.
-- Нет, не шучу, -- ответил Фили серьезно. Он взял с поребрика очки друга и полотенце и подошел к нему.
-- Слушай, а ты знаешь, что некоторые семьи все вместе принимают ванну, -чтобы как-то сдержать охватившую его жгучую зависть, пытался сделать Шерман вид, что ничего особенного не произошло. -- В Японии, например. В Японии есть традиция -- вся семья вместе принимает ванну.
-- Почему? -- удивился Фили. Он впервые слышал об этом.
-- Откуда я знаю почему! -- ушел от ответа Шерман. Не выдержал все- таки и спросил, проявляя свою крайнюю заинтересованность: -- А ты потрогал?
-- Что? -- не понял Фили, принимая в свои руку подводную маску приятеля.
-- Сиськи ее потрогал? -- удивляясь, что друг не понимает, что больше всего интересует его, переспросил Шерман.
-- Ну... В общем, да. -- Фили надел Шерману его очки, что держал до этого в руках и подал полотенце.
-- Что значит 'в общем, да'? Потрогал или нет?
-- Ну, не руками... -- замялся Фили. Но ведь он же не солгал -- трогал же ведь, трогал! И честно пояснил: -- Локтями.
-- Ну как она? -- спросил Шерман, вытирая мокрые волосы поданным заботливо полотенцем. --Тоже возбудилась, когда ты ее локтями?
-- Я не знаю.
-- О, господи! -- страдальчески возвел к небу глаза Шерман.
Они пошли по краю бассейна.
-- Ты знаешь, приличные девушки позволяют свои сиськи трогать, когда они в тебя влюбляются, -- изрек Шерман мудрость, берущую истоки в полупрочитанном Евангелии. -- Иначе они -- шлюхи! -- Он секунду подумал над своей мыслью и кивнул согласно: -- Это точно.
Они поравнялись
