24 апреля Вершинин прибыл в штаб корпуса Савицкого. Командир корпуса находился в это время в воздухе: в районе Крымской в паре со своим ведомым майором А. И. Новиковым провел воздушный бой против двух «мессершмиттов», сбив одного из них и обратив в бегство другого. Когда Савицкий приземлился, Вершинин поджидал его на самолетной стоянке. В ответ на доклад Савицкого о его боевом вылете и его результатах. Вершинин ничего не сказал и сразу перешел к делу, которое должен был решать именно с командиром корпуса, но говорил строже обычного, и это озадачило Савицкого. Вершинин оценил сложившуюся на данный момент обстановку, сформулировал вытекающие из нее боевые задачи авиакорпусу. Затем Константин Андреевич перешел к разбору действий летчиков-истребителей. Накануне он находился на ВПУ в районе Абинской и наблюдал около двух десятков воздушных боев летчиков 265-й дивизии. Дрались они смело, напористо, но без учета обстановки в воздухе. Несмотря на хорошую личную подготовку, в группе бой они вести еще но научились, часто теряли друг друга, плохо использовали радио.
– Необходимо обратить самое серьезное внимание на боевое сколачивание пар и звеньев, – говорил Вершинин. – Нужно чаще вылетать парами и звеньями, реже – эскадрильями. Пусть пары в воздухе взаимодействуют между собой, но не обязательно им находиться в едином боевом порядке. Нужно располагаться поэшелонно с разницей в высоте в 500–1000 метров. Решительно потребуйте от своих летчиков, чтобы они перестали возвращаться на аэродром по одному. Пара в воздухе не должна быть делимой ни при каких обстоятельствах!
Заключая беседу, Вершинин сказал:
– И вот на что обратите внимание – отказ радио нужно расценивать как отказ мотора или оружия. И попробуйте как-нибудь провести конференцию летчиков. Она принесет им большую пользу, поможет разобраться во многих новых для них тактических вопросах.
Савицкий, как он отмечал в своих мемуарах, надолго запомнил встречу с командующим. Еще, вероятно, и потому, что хотя и не услышал в тот раз нарекания от Вершинина, но по его настроению, строгому тону понял, что он недоволен, и понял, чем именно. «Я угадывал, – вспоминает Савицкий, – что он не одобряет моих боевых вылетов, хотя открыто мне об этом и не говорит. Я понимал, что мне, как командиру корпуса, следовало чаще находиться на своем командном пункте, анализировать обстановку, более целеустремленно ставить задачи полкам».
Воздушное сражение над Кубанью нарастало. В отдельные дни проводилось до 50 групповых воздушных боев с участием по 30–50 самолетов с каждой стороны. Советская авиация неуклонно усиливала свою активность.
Сказывалась и новая тактика действий истребителей: потери противника резко возросли, а наши снизились. Массированные ночные бомбардировки вражеских аэродромов все больше ослабляли возможности бомбардировочной и штурмовой авиации противника. Достигнутое вначале в боях над Мысхако превосходство советской авиации расширилось территориально, охватывая теперь всю полосу наступлепия Северо-Кавказского фронта, становилось все более прочным. Наконец наступило время, когда Вершинин удовлетворенно сказал Науменко:
– Теперь это уже необратимое дело. Господство в воздухе достигнуто окончательно и бесповоротно. И добились мы этого не так, как в свое время противник, не численным превосходством, а прежде всего искусством применения авиации, мастерством летчиков.
И уже с шутливой ноткой в голосе Константин Андреевич спросил:
– Не зазнаемся, а?
И сам ответил:
– Не для того воюем. Да и воевать еще долго. После того как наступление противника в районе Мысхако было сорвано, в структуре ВВС Северо-Кавказского фронта произошли изменения. Управление 5-й воздушной армии, передав две истребительных и одну дивизию ночных бомбардировщиков, отбыло па Курск. Необходимость в существовании штаба ВВС отпала. Вершинин вновь, теперь до конца войны, вступил в командование 4-й воздушной армией.
В качестве командующего этой армией он узаконил своим приказом то, что было проверено и продолжало подтверждаться боевой практикой: запретил сомкнутый боевой порядок («строй-рой») и ввел новый, основанный на свободном маневрировании пар истребителей в заданном подразделению пространстве. Приказ содержал теперь уже в качестве обязательных правил все новое, что было достигнуто в процессе освоения и применения нового боевого порядка действий истребительной авиации в боях на Кубани.
Поучительный опыт этих боев становился общим достоянием Советских Военно-Воздушных Сил. 11 мая 1943 года, день спустя после завершения ожесточенных боев в районе станицы Крымской, состоялось совещание командиров авиационных корпусов и дивизий 4-й воздушной армии. Выступивший на нем представитель Ставки ВГК командующий ВВС Красной Армии маршал авиации Л. А. Новиков подвел итоги боевых действий за апрель – первую декаду мая.
Он отметил, что к концу апреля наши летчики завоевали господство в воздухе на Кубани, о чем наглядно свидетельствовало резкое снижение активности авиации противника. За период нашего наступления на станицу Крымская, с 29 апреля по 10 мая, 4-я воздушная армия, ВВС Черноморского флога и авиация дальнего действия произвели около 10 тысяч самолето-вылетов, почти половину из них – для ударов по войскам и технике противника на иоле боя. Впервые было спланировано и успешно осуществлено авиационное наступление в больших масштабах как новая форма оперативного применения авиации в наступательной операции сухопутных войск. За это время было уничтожено свыше трети всей первоначальной авиационной группировки противника.
На опыте воздушного сражения на Кубани, маршал авиации А. А. Новиков дал указания но вопросам управления всей истребительной авиацией над полем боя. Материалы совещания, быстро оформленные штабом 4-й воздушной армии, стали основой подготовленного затем штабом ВВС Красной Армии специального Информационного сборника. Он был разослан во все воздушные армии, в авиационные соединения и части.
Но никто, в том числе и Вершинин, не мог тогда сразу определить в полном объеме значение воздушного сражения на Кубани. А оно было грандиозным. Всего со второй половины апреля до начала июня 1943 года противник потерял здесь свыше 1100 самолетов, из которых 800 были сбиты в воздухе. И лишь после войны, исследуя ее опыт в целом, военные историки определили, что воздушное сражение на Кубани положило начало стратегическому господству советской авиации в воздухе на всем советско-германском фронте. Этот чрезвычайно важный итог во многом был достигнут в результате огромной, разносторонней деятельности Константина Андреевича Вершинина, явился ярким выражением его дарования как выдающегося организатора крупномасштабного применения авиационных сил.
Кубанской весной 1943 года в пору зрелости совершенства вступило боевое мастерство лучших воздушных бойцов 4-й воздушной армии – А. И. Покрышкина, братьев Д. Б. и Б. Б. Глинка, П. П. Крюкова, Г.
