– Пульс очень слабый. Организм обезвожен. Сделаем уколы и отвезем его в районную больницу.
Они были поражены, услышав хриплый шепот:
– Нет! Не надо меня увозить отсюда.
– Мы заботимся о вашем здоровье, абу! – обратилась к больному Джесмайн, называя его в почтительной форме «отец». – Мы – врачи.
Он неожиданно открыл глаза, и Джесмайн увидела, что это вовсе не глубокий старик. Глаза были совсем не старческие, ясные, светло-зеленые. Когда лицо его исказила гримаса боли, блеснули молодые крепкие зубы.
– Это не старик, – шепнула она Коннору.
– Но он очень плох. Такое низкое давление! – мрачно отозвался тот. – Принесите металлическую коробку из багажника, – сказал он хаджу Тайебу, застывшему у входа в святилище.
Джесмайн положила руку на лоб отшельника, – кожа была сухая, как пергамент. Осмотрев ногу, она и Деклин поняли, что ее надо ампутировать выше колена.
– Что с вами случилось? – спросил Деклин.
– Я молился наверху, на насыпи, потерял равновесие и упал, дополз сюда…
– Сколько времени вы тут?
– Часы, дни…
Когда он полз, в рану набилась грязь, поэтому он не истек кровью. Сколько же дней он был без воды и пищи?
В машине была фляжка с водой, Джесмайн поднесла к его губам, но он был так слаб, что сделал лишь два глотка.
Постепенно начал действовать морфий; раненый перестал стонать, выпил еще воды и заговорил:
– Добрые люди есть повсюду. Здесь были бедуины, они накормили меня и оставили воды… Благослови их Аллах…
– Вы поправитесь, – сказал ему Деклин. – Мы отвезем вас в больницу. – Но он не отвечал, уставившись вдруг на Джесмайн, нагнувшуюся к нему. Потом он поднял исхудалую руку и, отодвинув ее абрикосового цвета тюрбан, увидел светлые волосы и вскрикнул:
– Мишмиш! Мишмиш! Абрикосик! Джесмайн покачнулась и выдохнула:
– Что?! Что вы сказали?
– Мишмиш, я думал, что ты мне снишься, но это ты, живая!
– Захария! Закки! – Она обернулась к Деклину: – Это мой брат.
– Ты знаешь, я везде искал Захру, – хрипло шептал Захария, – но не нашел… Я шел от деревни к деревне, всюду спрашивал, но ее не было. Не судьба мне найти ее…
– Не говори, Закки, – умоляла Джесмайн со слезами на глазах. – Мы тебя вылечим, только береги силы!
– Нет, не вылечите, – улыбнулся он. – Но я благодарен Всевышнему, что он позволил мне увидеть тебя перед смертью, Мишмиш…
– Да, – сказала Джесмайн, еле сдерживая рыдания, – я тоже счастлива, что мы увиделись. Но что мы оба делаем здесь, так далеко от дома?
Он поднял на нее затуманенный взгляд:
– Ты… помнишь… фонтан в саду?
– Я помню. Молчи, не утомляйся.
– Зачем мне беречь силы, я умираю. Мишмиш, виделась ли ты… – лицо его исказила гримаса боли, – виделась ли ты с семьей, после того как отец изгнал тебя? Как это было ужасно!
Ее слезы лились на руки Захарии.
– Молчи, умоляю! Мы спасем тебя!
– Ясмина, я чувствую – Божья милость пребывает с тобой. Бог опекает тебя, он держит руку на твоем плече и направляет твой путь. Его касание легко, но Он вернул твоей душе мир и покой.
– О, Закки! – всхлипнула она. – А если бы мы не нашли тебя? Как страшно тебе было одному!
– Со мной был Бог, – выдохнул он еле слышно Деклин бросил на Джесмайн озабоченный взгляд.
– Мы должны перенести его в машину, не то будет поздно.
– Мишмиш… Боль уходит…
– Это подействовало лекарство.
– Спасибо тебе за это, сестра моего сердца, и вам тоже, – Захария посмотрел на Деклина. – Но вас самого мучает боль, брат мой. Я вижу это по ауре, которая вас окружает.
– Не разговаривайте, абу, берегите свои силы.
Но Захария дотронулся до руки Деклина, потом взял ее в свои руки и сказал:
– Да, вы страдаете. – Он посмотрел в лицо Деклина и сказал, как будто что-то увидел и понял в нем: –
