– Ну и что толку лежать и плакаться? Бог изменяет судьбу тех, кто сам себе изменяет. И вовсе ты не бесполезное создание!
– Ты дерзкая и непочтительная девчонка! – нежно сказал он, и слезы блеснули в его глазах. – Ты вернулась, Ясмина, – повторял он, лаская ее лицо дрожащей рукой. – Ты теперь доктор?
– Да, и даже неплохой.
– Это хорошо, Ясмина. – Выражение лица Ибрахима стало живее, он не отрывал взгляда от Джесмайн. – А я лежу и вспоминаю прошлое. Знаешь, после смерти матери Камилии Захра нашла меня пьяного в машине – она дала мне воды, а я подарил ей свой белый шарф. А потом она отдала мне своего ребенка. – Он посмотрел на дочь. – Это был Захария.
– Я знаю, папа, мне сказала умма.
– Ясмина, а ты помнишь короля Фарука?
– Помню, он был такой громадный.
– Тогда был век невинности, Ясмина. А может быть, и нет… Я в те времена был совсем плохим врачом… А знаешь, когда я захотел стать хорошим врачом? Когда ты стала помогать мне в клинике. Я хотел, чтобы, ты гордилась мной.
– Ты стал хорошим врачом и хорошо учил меня…
– Знаешь, я всю жизнь стремился ублаготворить своего отца, выполнить его желания. И вряд ли мне это удалось. Я не выполнил после его смерти своего обещания– дать ему внука. Скоро и я буду в раю. Как- то он меня встретит?
– Как отец всегда встречает сына – с любящим сердцем. Папа, примирись с Богом! Не считай себя проклятым!
– Я боюсь… Мне стыдно говорить тебе такое… Я боюсь, что Бог не простит меня.
Она улыбнулась и погладила седые волосы отца.
– Все записано в Книге Судеб. До нашего рождения предопределено все, что с нами случится. Аллах прощающ и милосерден. Проси его смиренно, и он дарует мир твоей душе.
– Он простит меня, Ясмина? А ты простишь меня?
– Прощение от Бога. Я тебя простила.
Она наклонилась и обняла его. Они плакали вместе, потом она вытерла слезы и сказала:
– Я пойду посмотрю, что тебе приготовили поесть! Он снова стал сетовать:
– Я растратил свои годы бесплодно! А теперь я стар и жалок! И где же Нефисса, почему не несет мне суп? Голодом уморить меня хочет!
Джесмайн встала и хотела позвать Нефиссу, но дверь отворилась и в комнату вошли три женщины. Первой к Джесмайн подошла Дахиба и, улыбаясь, приветствовала ее:
– Хвала Богу, ты приехала! Мать сказала нам об этом.
Следом за ней подошла Камилия; Джесмайн удивилась, как она прекрасно выглядит, – прошло ведь двадцать лет. Но Камилия была такой же чарующей и ослепительной, как прежде.
Третья была молодая девушка, которая шла, прихрамывая, – нога ее была стянута железным кольцом. У Джесмайн оборвалось сердце, – впервые в жизни она увидела свою взрослую дочь. Джесмайн посмотрела на Камилию – та глядела на нее встревоженно:
– Хелло, Зейнаб, – сказала Джесмайн. – Я – твоя тетя Ясмина.
Лицо Камилии просветлело.
– Хвала Богу! – воскликнула Дахиба. – Семья воссоединилась. Когда мы это отпразднуем?
– Скоро, – улыбнулась Джесмайн. – Вот только разыщу одного человека… Он непременно должен быть на празднестве.
Она дала водителю адрес, и такси подъехало к одному из старых зданий Каира. Пройдя по длинному коридору, Джесмайн остановилась перед дверью со скромной табличкой: «Тревертонский фонд». Скромно обставлен был и кабинет: письменный стол и несколько стульев. За столом сидела красивая молодая египтянка, которая приветливо улыбнулась Джесмайн и спросила:
– Чем я могу помочь вам?
– Мне надо узнать адрес врача, который работал у вас несколько лет назад, – может быть, вы имеете сведения о нем.
– Назовите имя, пожалуйста.
– Деклин Коннор.
– О, я могу сказать вам сразу. Он в Верхнем Египте.
– Вы уверены?
– Да, совершенно точно. Он в Аль-Тафле. Побледневшая от волнения, Джесмайн раздумывала, как ей скорее добраться до места.
– Может быть, вы посылаете туда самолет? Завтра не полетит?
– Нет, к сожалению.
«Лететь в Луксор, оттуда добираться на машине… Нет, лучше поездом», – решила Джесмайн.
Она шла знакомыми улочками, мимо деревенского колодца, где собирались и болтали женщины, мимо
