Амира попрощалась с опечаленной Марьям и, оставшись одна, посмотрела на портрет Али у своего изголовья и заговорила с ним:
– Я должна пойти в город. Если есть хоть один шанс спасти сына, я должна его использовать. Бог просветил меня, и Он меня охранит. Но мне страшно. Много лет твой дом был моим убежищем, моим укрытием. Душа моя была спокойна здесь…
Она вышла в сад и остановилась у калитки; зимнее солнце мягко согревало ее плечи. Она видела Элис, которая возилась в своем садике, где, благодаря ее заботливому уходу, росли английские цветы. Дети играли рядом с ней, но без прежнего оживления – они скучали без отца, особенно Ясмина.
Амира вздохнула, открыла калитку и вышла на улицу Райских Дев.
Элис рыхлила землю и безмолвно молилась: «Боже, спаси Ибрахима, и я буду ему хорошей женой. Я буду любить его и служить ему, рожу еще много детей. Я забуду свою обиду, забуду о том, что он не сказал мне о матери Закки, когда женился на мне. Только верни его домой».
Эдвард не был ей поддержкой в эти трудные дни – он был мрачен и погружен в свои мысли. Раньше она думала, что причина его озабоченности – влюбленность в Нефиссу, но теперь он на нее и не смотрел. И все время носит с собой револьвер – говорит, что британцам теперь небезопасно в Каире. Но ведь он и дома не расставался с револьвером.
Элис оторвалась от работы и повернулась к дочке – Ясмина стояла, подняв на мать голубые, как вьюнки, вьющиеся по каменной садовой ограде, глаза.
– Мама, скоро папа вернется? Я скучаю без него.
– Я тоже скучаю, дочка, – мягко отозвалась Элис, обнимая Ясмину. К ним подбежали Камилия и Закки. Посмотрев в грустные глазенки девочки и мальчика, растущих без матерей, Элис нежно прижала их к себе, а потом велела бежать на кухню и доесть оставшееся от ужина манговое мороженое.
Оставшись одна, она увидела, что к ней подходит Хассан аль-Сабир.
– Новости об Ибрахиме? – с надеждой воскликнула Элис, но он только лукаво улыбнулся.
– Я видел, что Дракон вылетел из дома. Куда это она?
Элис снимала садовые перчатки:
– Дракон?
– Мать Ибрахима, – выразительно фыркнул Хассан, знавший, что Амира не любит его. – Я думал, что она никогда не выходит из дому.
– Так и есть. Боже мой, что это с ней случилось?
– А где Нефисса и Эдвард? – осмотрелся кругом Хассан.
– Нефисса пошла в город искать принцессу Фаизу – может быть, она не уехала из Египта. А Эдвард, – вздохнула она, – в своей комнате. – Элис подозревала, что брат пьет, и готова была примириться с его отъездом в Англию, раз он впал в такую депрессию. Элис снова спросила Хассана: – Вы что-то узнали об Ибрахиме?
Хассан, не отвечая, подошел к ней и откинул с ее щеки золотистую прядь.
– Не обманывайте себя, дорогая, – сказал он. – Я уверен, что вы уже примирились с мыслью о худшем исходе. Я не думаю, что Ибрахим вернется домой. Я делал все возможное, но ничего не разузнал. Боюсь, что приближенный короля сейчас легко не отделается.
Элис заплакала. Он обнял ее и, утешая, вкрадчиво сказал:
– Ничего не бойтесь, пока я рядом с вами.
– Но я хочу, чтобы вернулся Ибрахим!
– Мы все сделали для этого, но безрезультатно – Бог не захотел. – Он поднял пальцем подбородок Элис и, заглядывая ей в глаза, спросил: – Вы, наверное, чувствуете себя очень одинокой, дорогая? – Голос его звучал призывно, а губы приближались к ее губам.
– Хассан! – Элис отпрянула.
– Элис, ты прекрасна. И ты знаешь, что я влюбился в тебя с первого взгляда в Монте-Карло. Ты ошиблась и выбрала Ибрахима, но я знаю, что ты – моя женщина.
– Хассан, прекратите! Я люблю Ибрахима. Он взял ее за руку:
– Пойми же, Ибрахим умер. Ты – вдова, дорогая, и тебе нужен мужчина.
– Оставьте меня! – Она вырвала свою руку, оттолкнула Хассана и отскочила к гранатовому дереву. Он ринулся за ней, прижал ее к стволу и поцеловал. Элис билась в кольце его рук и звала на помощь.
– Я знаю, ты хочешь меня так же, как я хочу тебя, – он запустил руку под ее блузу.
– Я не хочу вас! – прорыдала она. – Прекратите! Он только улыбнулся:
– Я восемь лет ждал этого мига…
Элис снова выскользнула, схватила свою корзинку с садовыми инструментами и сжала в руке острые грабельки.
– Только троньте меня – останетесь уродом на всю жизнь!
– Это же несерьезно, – сказал он раздраженно.
– Еще как серьезно. – Зубцы грабель были в угрожающей близости от щеки Хассана.
– Ну что же, моя дорогая, – сказал он, – я не могу платить за вас такую дорогую цену, отступаюсь. Самое печальное, что теряете-то вы. Проведя час со мной, вы никогда не захотели бы вернуться к мужу, – этот час дал бы вам столько, сколько другой мужчина не даст за всю жизнь. Но вы еще пожалеете, и я
