доживать жизнь в Египте. Расскажите мне, Элис, где вы родились – может быть, я был в этом месте, когда ездил в Англию в 1936-м.
Амира стояла рядом с Марьям, которая вынула из печи горячую пахлаву и поливала ее фруктовым сиропом.
– Сулейман теперь живет прошлым, – сказала она подруге. – Это случается с людьми, когда будущего у них остается мало.
– Да, – согласилась Амира, – это Бог готовит нас к вечности… Но ты знаешь, Марьям, что у меня память о прошлом потеряна…
– Даст Бог, память вернется к тебе…
«Вернется ли? – подумала Амира. – Может быть, я еще найду свою мать… Если ту не убили и она попала в другой гарем – она, может быть, жива и смотрит сегодня на звездное небо, думая о судьбе своей дочери».
Может быть, ключ к разгадке тайны прошлого – квадратный минарет, который она все время видит в своих снах… Он не похож ни на один из минаретов Каира – простой, неукрашенный. Он как будто шепчет ей – найди же меня, и ты найдешь все ответы, вспомнишь имя своей матери, место, где ты родилась, свою звезду…
Она поедет в Мекку, совершит священное паломничество, подумала Амира, и Бог поможет ей вспомнить прошлое.
Они вернулись в гостиную. Сулейман, отрезая кончик сигары, заметил:
– Так Ясмина хочет стать врачом? Хорошая профессия для женщины. Женщины понимают боль и страдание. Дочь Ицхака в Калифорнии учится в медицинском колледже. Ты принимала Ицхака при родах, Амира, здесь, в Каире. А теперь он пишет, что не учит детей арабскому – они американцы. Но я считаю, что они – египтяне, и если мы туда поедем…
Раздался громкий стук в дверь.
– Кто бы это мог быть? – спросила Марьям, поправляя передник. Но прежде чем она пошла открывать, раздался треск сломанной двери и в комнату ворвались солдаты.
Сулейман вскочил на ноги:
– Кто вы? Что вам надо?
– Вы – Сулейман Мисрахи? – спросил офицер.
– Да.
– Вы обвиняетесь в государственной измене. Амира схватилась за сердце.
Каирцы знали о ночных набегах военной полиции Насера, о тюремном заключении и ссылке без суда, но арестовывали за антиправительственную деятельность, например, членов «Мусульманского братства». Зачем они ворвались в дом к мирным пожилым евреям?
– Здесь какая-то ошибка! – закричала Марьям, но солдат оттолкнул ее, и она ударилась об угол буфета.
К ней подбежала Элис, а Амира встала на пути офицера.
– Вы не имеете права, – твердо сказала она. – Это мирный дом.
На нее не обратили внимания. Солдаты рылись в шкафах, набивали карманы деньгами и драгоценностями, ссыпали в мешок серебряную утварь. Фотографии детей Сулеймана и Марьям смахнули на пол, хрустело стекло.
– Элис, – тихо сказала Амира, – звони Ибрахиму. Солдаты, перевернув все вверх дном, схватили Сулеймана.
– Нет! – закричала Марьям.
– Вы арестованы, – рявкнул офицер, – за подрывную деятельность против правительства и народа Египта.
Сулейман посмотрел на жену безумным взглядом.
– Оставьте его! – умоляла она. – Это ошибка. Мы ничего не сделали…
Но солдат грубо толкнул ее мужа к дверям. Внезапно Сулейман покачнулся, схватился за грудь и упал.
– О муж мой! – кинулась к нему Марьям.
ГЛАВА 2
Элис и Амира сидели рядом с Марьям у тела Сулеймана. Дом Мисрахи был конфискован, и Сулеймана перенесли в дом раввина, который читал сейчас каддиш по умершему. После похорон Марьям собиралась уехать к сыну в Калифорнию. До отъезда ей найдут какую-нибудь квартиру – перебраться к Амире она отказалась. Она не могла бы вынести воспоминаний – столько лет счастливой жизни с Сулейманом прошло на улице Райских Дев…
Никто не мог понять, почему Мисрахи подверглись нападению «Посланцев Зари». По всему городу солдаты врывались в дома и арестовывали владельцев, но это были самые богатые дома, а Мисрахи, после того как Сулейман свернул свое дело, жили очень скромно.
В дверь постучали, вошел Ибрахим.
– Я ничего не смог сделать, мама, – сказал он. – Неизвестно, кто включил имя Мисрахи в список «Посланцев Зари», и возвратить конфискованное имущество невозможно.
Амира не могла обратиться к Сафее Рагеб – она знала, что муж ее попал в немилость у Насера и подал в отставку.
