– Дело не в этом, Лили. Со мной случилось что-то ужасное.
– Расскажи мне, Мишмиш.
– Я только тебе и могу рассказать, Лили. Так слушай – я беременна.
Камилию словно что-то кольнуло, но она не могла завидовать любимой сестре и быстро справилась с собой.
– Так это замечательно, Мишмиш!
– Нет, Лили. Ты ведь знаешь, я не хотела иметь детей и предохранялась.
– Ну и что? Не всегда эти средства надежны. Отложишь медицинское училище на пару лет…
– Да ты не понимаешь. Ребенок не от Омара. Через тонкие стены донесся взрыв аплодисментов, и к двери приблизились шаги. Камилия повернула внутри ключ и снова села рядом с Ясминой.
– Если это не ребенок Омара, то чей же?
Ясмина рассказала ей, как она услышала, находясь у отца, рассказ Джамала Рашида о списках «Посланцев Зари» и как он упомянул имя Хассана аль-Сабира.
– Я решила пойти к нему и выяснить, правда ли это. Он подтвердил это, и оказалось, что всему причина – я. Он хотел добиться меня во что бы то ни стало.
– И что же случилось, Мишмиш?
– Я поняла, какая я дура, что пришла к нему, и хотела удрать. Но он схватил меня и одолел… он сильный…
Камилия яростно вскричала:
– Гореть ему в аду! Ты никому не рассказывала, Мишмиш?
– Никому.
– Дядя Хассан… Никогда бы не поверила… Я была влюблена в него подростком… Мечтала выйти за него замуж! А оказалось, что это сын дьявола!
– А я ношу его сына.
– Слушай меня, Ясмина. Никому не рассказывай об этом. Тебя жестоко осудят. Как тетю Фатиму. Ее изгнали из семьи и никогда не упоминали ее имени.
– Так будет и со мной.
– Аллах, Ясмина! Ты ведь сама пришла в его дом, по своей воле. Этого тебе не простят.
– Я пришла поговорить с ним, Лили. Он взял меня силой.
– Ты жертва, но ты будешь наказана. Но есть выход. Омар поверит, что это его ребенок. Мужчины тщеславны, он и сходство найдет. И все поверят, что это его ребенок. Правду рассказать нельзя, Мишмиш. Это погубит тебя и разрушит семью. Надо все скрыть!
Ясмина вздохнула:
– Ты говоришь, словно умма, Лили.
– Ну что ж, может быть, она посоветовала бы тебе то же самое. У тебя будет чудесный ребенок, а имя Хассана аль-Сабира исчезнет из твоей памяти…
Ночью Камилия вспомнила слова Ясмины: «Ты говоришь, словно умма…» И к собственному удивлению, подумала, что, наверное, умма бывает права. Иногда необходимо хранить тайну, чтобы оградить честь семьи.
«Я так странно чувствую себя в Калифорнии, – писала Марьям Мисрахи. – Синагоги здесь переполнены – это пришлось бы по душе Сулейману. Мое сердце – в Египте, с вами и с Сулейманом».
Зубайда дочитала Амире письмо Марьям. Амира погладила странички, несущие привет и нежность подруги, сложила их и положила в карман.
Дом Рашидов пребывал в тревожном ожидании. Женщины носили скромные платья и дешевые украшения, на кухне готовились самые простые кушанья. С каждой ночью напряжение усиливалось – женщины почти не спали, дети капризничали.
Амира изумленно подняла глаза – перед ней стояла Камилия.
– Умма… – сказала девушка.
– Внучка моего сердца! Благодарю Господа, что ты пришла.
– Ах, умма! Я боялась, что вы не захотите меня видеть! Я жалею о своих словах, простите меня!
Амира улыбнулась сквозь слезы:
– Тебе было восемнадцать, в этом возрасте суждения резки. Ты повзрослела, и твое сердце смягчилось.
– Я теперь танцовщица, умма.
– Я знаю, Ясмина мне сказала.
– Это уважаемая профессия, умма! Я танцую в галабее с длинными рукавами и ниже лодыжек. А когда я танцую беледи, умма, люди так счастливы!
– Тогда я благодарю Бога, который указал тебе путь в жизни. Делать людей счастливыми – бесценный дар.
