'Полутораглазый стрелец'

признака переворота.

И, все еще возглавлена

Моей Медузою, доныне

Ея взыскует благостыни

На смертном гноище страна.

Как будто эта над Невою

Не всуе замершая длань

Плеснет отсель водой живою

И медный глас раздастся: встань!

1918

132

Я знаю: в мировом провале,

Где управляет устный меч,

Мои стихи существовали

Не как моя — как Божья речь.

Теперь они в земных наречьях

Заточены, и силюсь я

Воспоминанием извлечь их

Из бездны инобытия.

Пою с травой и с ветром вою,

Одним желанием греша:

Найти хоть звук, где с мировою

Душой слита моя душа.

1919

123

133

Он мне сказал: «В начале было Слово…»

И только я посмел помыслить: «чье?»,

Как устный меч отсек от мирового

Сознания — сознание мое.

И вот — земля, в ее зеленоватом,

Как издали казалось мне, дыму,

Откуда я на тех, кто был мне братом,

Невидящих очей не подыму.

Как мне дано, живу, пою по слуху,

Но и забывши прежнюю звезду,

К Отцу, и Сыну, и Святому Духу

Я вне земного времени иду.

Декабрь 1919

134

Не обо мне Екклезиаст

И озаренные пророки

Вам поклялись, — и не обдаст,

Когда окончатся все сроки,

Меня ни хлад небытия,

Ни мрак небесныя пустыни:

Пред Господом предстану я

Таким, как жил, каков я ныне.

Расторгнув круг семи планет,

Куда от века был я вброшен,

Не о делах моих, о нет,

Я буду в оный час допрошен.

Но в совершенной тишине

Первоначального эфира,

В прамусикийском слиты сне,

Мимо пройдут все лиры мира.

И если я свой дольний стих

Всегда слагал во славу Божью,

Не опорочив уст моих

Люциферическою ложью, —

124

На страшном для меня суде,

Приближен к лирному Синаю,

В богоявленной череде

Я лиру милую узнаю.

Но если в мире я нашел

И пел лишь хаос разделенья,

Одни разрозненные звенья

Да праздных радуг произвол, —

К немотствующему туману

Вотще я слухом стану льнуть

И, отрешен от лиры, кану

В прамусикийский Млечный Путь.

1919?

135

Нет, ты не младшая сестра

Двух русских муз первосвященных,

Сошедшая на брег Днепра

Для песен боговдохновенных, —

И вас не три, как думал я,

Пока, исполнена земного,

В потоке музыки и слова

Не вознеслась душа моя, —

Но, дольней далека обузы

И в солнце звука облачась,

Ты триединой русской музы

Являешь третью ипостась.

1919

136

И, медленно ослабив привязь,

Томясь в береговой тиши

И ветру боле не противясь,

Уже зовет корабль души.

Его попутное наитье

Торопит жданный час отплытья,

125

И, страстью окрылен и пьян,

В ея стремится океан.

Предощущениями неги

Неизъяснимо вдохновлен,

Забыв едва избытый плен,

О новом не ревнуя бреге,

Летит — и кто же посягнет

На дерзостный его полет?

1920?

137

Уже непонятны становятся мне голоса

Моих современников. Крови все глуше удары

Под толщею слова. Чуть-чуть накренить небеса —

И ты переплещешься в рокот гавайской гитары.

Ты сумеречной изойдешь воркотней голубей

И даже ко мне постучишься угодливой сводней,

Но я ничего, ничего не узнаю в тебе,

Что было недавно и громом и славой господней.

И, выпав из времени, заживо окостенев

Над полем чужим, где не мне суждено потрудиться,

Ты пугалом птичьим раскроешь свой высохший зев,

Последняя памяти тяжеловесной зарница…

Чуть-чуть накренить эти близкие к нам небеса,

И целого мира сейчас обнажатся устои,

Но как заглушу я чудовищных звезд голоса

И воем гитары заполню пространство пустое?

Нет, музыки сфер мы не в силах ничем побороть,

И, рокоту голубя даже внимать не умея,

Я тяжбу с тобою за истины черствый ломоть

Опять уношу в запредельные странствия, Гея.

2 мая 1929

Ленинград

126

138. О. H. АРБЕНИНОЙ-ГИЛЬДЕБРАНДТ

Что это: заумная Флорида?

Сон, приснившийся Анри Руссо? —

Край, куда ведет нас, вместо гида,

Девочка, катящая серсо…

Слишком зыбок профиль пальмы тонкий.

Розоватый воздух слишком тих.

Слишком хрупки эти квартеронки,

Чтобы мы могли поверить в них.

На каком земном меридиане,

Под какой земною широтой

Есть такая легкость очертаний

И такой немыслимый покой?

Знаю, знаю: с каждым днем возможней

Видимого мира передел,

Если контрабанды на таможне

Сам Руссо и тот не разглядел!

Если обруч девочки, с разгона

Выскочив за грань заумных Анд,

Новым спектром вспыхнул беззаконно

В живописи Ольги Гильдебрандт!

12 декабря 1931

139—142. ЭСХИЛ

1

Нет, по твоим суровым склонам, Ида,

Я не лепился, как в тени лишай:

Плыви, плыви, родная феорида,

Свой черный парус напрягай!

Мне за столом постылым Гомерида

Перепадали крохи невзначай:

Плыви, плыви, родная феорида,

Свой черный парус напрягай!

127

Что коршун Персии? Есть горшая обида

Для тех, кому весь мир — отцовский край:

Плыви, плыви, родная феорида,

Свой черный парус напрягай!

Покоем мнимым дышит Арголида:

Надолго ли замолк эриний грай?

Плыви, плыви, родная феорида.

Свой черный парус напрягай!

2

Уже седой кустарник моря

Рукою бога всполошен;

Уже, с людскою волей споря,

Смертельной пеной зреет он;

Уже кипит в сердцах обида,

И стоном элевсинских жен

Твой черный парус, феорида,

Как бурным ветром напряжен.

3

Ты думаешь, мир — это ворох гремящего сена,

Бойницы Пергама и кровью набухшие реки?

И только и света в окне у тебя, что Елена…

О мойры, какая усталость смежает мне веки!

Куда убежать от мучительно ясного мира,

Где не в чем тонуть моему ненасытному взгляду,

Где лад пелазгийский утратила древняя лира

И входит, как в ларец, великий Олимп в Илиаду?

О черное зеркало истины, небо Урана!

Прародина времени, спящая в реках Аида!

Бедро огненосца, моя незажившая рана!

Под парусом черным родная плыви феорида!

4

Рыдай, рыдай! Как древле Деянира,

Мы поздно спохватились: дару Несса

Противоядия, голубка, нет.

128

Над первозданной полнотою мира

Двойная Зевсом спущена завеса —

Числа и меры смертоносный свет.

Из влажного, из матернего лона

Айдесские, родные слуху, звуки

Не проникают в золотую тьму.

В заливе воют трубы Марафона,

И челюстями брат, уже безрукий,

За скользкую хватается корму.

Нам суждена победа в дивной сече:

Мы всю добычу до прихода ночи

На берегу подвергнем дележу,

Но как твои обугленные плечи

Прохладою неэлевсинской ночи,

Страдалица Психея, освежу?

Нас опорочит кенотаф лукавый,

Едва земля сокроется из вида…

Лишь ты одна, за рубежом зари

Оставив груз моей посмертной славы,

В единосущном мраке, феорида,

Свой черный парус раствори!

15 октября — 14 ноября 1933

143

Нине Табидзе

За горами рыжеватыми,

Обступившими Тифлис,

За оранжевыми скатами,

Где осенний воздух сиз,

Не одно тысячелетие

Этой ясною порой

В чашу синюю Кахетии

Сок струится золотой.

Но, советам трезвым следуя,

В виноградную страну

Поклониться не поеду я

Желторотому вину.

129

Нет, я слишком старый пьяница,

Чтобы бить ему челом:

Я могу нателианиться

За любым и здесь столом.

И в Тифлисе, как в Кахетии,

Буду с горя пить вино,

Если карих глаз соцветие

Вспыхнет гневом у Нино.

29 октября 1935

130

ПЕРЕВОДЫ

Из французской поэзии

МОЛЬЕР

144. БЛАГОДАРНОСТЬ КОРОЛЮ

Своею ленью невозможной,

О муза, наконец смутила ты меня:

Сегодня утром неотложно

Явиться ты должна на выход короля.

Зачем — тебе прекрасно видно;

И неужель не стыдно,

Что раньше ты не вздумала принесть

Поклон за благодетельную честь?

Но все же лучше поздно,

Чем никогда. Итак, дружочек мой,

Изволь теперь готовиться серьезно

Явиться в Лувр с повинной головой.

Не вздумай только музой нарядиться:

Едва ль одобрят там такой простой убор;

Там любят блеск, все, что ласкает взор:

Могла ты раньше в этом убедиться.

Гораздо лучше, посещая двор,

Хоть бы на час один в маркиза превратиться.

А чтоб маркизом быть и слыть,

Учись на видных всем примерах,

Не