- Мне не нравится, когда на меня давят, Билл. Меня уже не раз обвиняли во всех смертных грехах.
- Таких обвинений еще не было.
- Помните, что говорили о Линдоне Джонсоне после убийства Кеннеди?
- Это разные вещи, господин президент. Кеннеди убили не известные всем агенты администрации. Джонсон не проигрывал выборы убитому. И если уж говорить откровенно, у Джонсона не было так много врагов, как у вас. Справа Холландер, из крайних левых - практически все и плюс неизвестное количество людей посередине.
- Судя по вашим словам, слухи начнут циркулировать независимо от того, займу я это кресло или нет. Это слабое место в вашей стратегии, Билл.
- Нет, сэр. Если вы сейчас отступитесь, то докажете, что в смерти Фэрли для вас не было никакой выгоды. Слухов это не остановит, но они лишатся своего главного фундамента. Их целью станет отставной политик, а не действующий президент Соединенных Штатов. Это огромная разница.
Говард Брюстер взял сигару, но не стал ее прикуривать. Некоторое время он молча вертел ее в руках. Лайм чувствовал под подошвами своих ботинок непрерывное гудение Белого дома.
Наконец президент заговорил:
- Выдвижение Энди Би на пост спикера - это ваша идея, Билл?
- Многие думали о чем #8209;то подобном. Это естественно. Но они не стали действовать, потому что сомневались, что это сработает; все считают, что вы будете сражаться до последнего, а для новой битвы ни у кого уже не осталось сил. Они напуганы, господин президент. Мы все напуганы.
- Однако вам все #8209;таки удалось снова их поднять.
- Пожалуй, удалось. Но все еще слишком неопределенно. Если вы решите бороться, вполне вероятно, что они предпочтут уступить. У вас достаточно поддержки, чтобы затянуть решение вопроса до завтрашнего дня.
- Что ставит меня примерно в такую же позицию, в какой Холландер находился двадцать четыре часа назад?
- Не совсем, но сходство действительно есть.
Внезапно Лайм почувствовал на себе взгляд президента.
- Вы, сэр. Что вы думаете об этом?
- Я не в счет, господин президент. Я всего лишь сыщик.
- Но у вас есть мозги. И очень неплохие. Скажите мне свое мнение.
- Я думаю, что вы были чертовски хорошим президентом, сэр. И что в этом ноябре народ проголосовал против вас.
- Спасибо за откровенность, мистер Лайм.
Внимание президента снова вернулось к его сигаре, а Лайм взглянул на Саттертуэйта. У него было такое чувство, что они думают об одном и том же. Президент на самом деле нуждался не в его совете, ему было нужно нечто большее - ощущение реальности, лежавшей за стенами этого кабинета. Он знал, что у него еще довольно власти, чтобы дать народу любую команду, но он уже не был уверен в том, как отреагирует на это народ.
На самом деле он находился сейчас почти в таком положении, в каком вчера был Холландер: теперь это стало ему совершенно ясно. Страна снова застыла на распутье. Эндрю Би стоял к Фэрли так близко, как никто другой. Би будет приемлем для левых благодаря своей политике; парадоксальным образом он подойдет и правым, поскольку окажется сторонником порядка и закона, выполняющим волю избирателей, и вызовет симпатию у ревнителей чистоты Конституции и права. Ему требовалось получить благословение лишь одного человека - человека, который в одиночку должен был решить, кто из них двоих станет следующим президентом Соединенных Штатов.
Четверг, 20 января
«Поднимите правую руку и повторяйте за мной».
Камера крупным планом показала лицо нового президента. Лайм достал сигарету, не отрывая взгляда от экрана. Саттертуэйт сидел на диване и помешивал свой кофе. Бев стояла за креслом Лайма и, посматривая на телевизор, массажировала ему шею.
«…Торжественно клянусь, что буду честно выполнять обязанности президента Соединенных Штатов Америки и приложу все свои силы для защиты и охраны Конституции. Да поможет мне Бог».
Саттертуэйт поднялся с дивана и подошел к телевизору, чтобы убавить звук. Его увеличенные стеклами глаза обратились к Лайму.
- Он мог сказать нам об этом сразу, как только мы вошли в кабинет. Я чувствую себя полным ослом.
- Хм.
- Вы догадались об этом раньше меня. Ведь так?
- Возможно, - ответил Лайм. - Я догадывался, но не был уверен.
- И вы ничего мне не сказали. Вы могли бы меня вовремя осадить, чтобы я не выглядел круглым идиотом. Но вы этого не сделали.
- Я подумал, что он захочет сделать это сам, - вяло протянул Лайм и, откинув голову, взглянул в смеющиеся перевернутые глаза Бев.
- Ничего мне не сказать, - пробормотал Саттертуэйт. - Вот как он наказал меня за то, что я перестал в него верить.
Бев, накопившая немалый опыт во время работы в кабинете спикера, заметила: «Энди Би чистокровный республиканец», как будто это могло что #8209;то объяснить.
Возможно, это действительно все объясняло. Брюстер был старомодным демократом, поэтому такая мысль просто не могла прийти ему в голову, пока Крэйл не поднял его вчера с кровати, чтобы рассказать об идее Саттертуэйта.
На экране президент Эндрю Би поднялся на трибуну, чтобы зачитать инаугурационную речь, и камера слегка отъехала, чтобы показать тех, кто стоял рядом с ним. По правую руку возвышался Говард Брюстер - бодрый, оживленный, почти самодовольный. Это напомнило им ту улыбку, которая появилась на лице Брюстера, когда он наконец ответил Саттертуэйту:
«Пусть Перри готовит комнату для прессы».
«Для чего?»
«Я принял свое решение еще несколько часов назад, Билл. Вы пришли слишком поздно, чтобы его изменить. Я пытался с вами связаться, но, очевидно, вы отправились в Эндрюс встречать мистера Лайма, потому что вас нигде не могли найти».
Саттертуэйт покраснел.
«И вы дали мне устроить весь этот никчемный фейерверк?»
«Он был не совсем никчемным. Решение далось мне трудно, и я рад, что вы оба подтвердили мое мнение. Билл, мне очень жаль, что идея насчет Би и его спикерства не пришла мне в голову раньше, чем другим. Это единственно возможный выход - ключ к решению всех наших проблем».
Краем глаза Лайм поймал странное выражение на лице Саттертуэйта. Они ожидали призывов к лояльности и дружбе, апелляций к здравому смыслу, жестокой борьбы, угроз или просьб. Это было все равно что промахнуться кулаком мимо противника, который услужливо улегся на пол за мгновение до того, как вы собрались его ударить. И президенту все это доставляло большое удовольствие.
