– Что знал, сказал, больше не знаю.
– Тебе видней. Ну, я пойду. Ты, папашка, в окно вылезать не пробуй. Я сейчас сторожа поставлю. Ты тут, в общем, устраивайся и умом пошевеливай.
Уртабаев вышел из комнаты и старательно запер дверь на замок.
…Шохобдин Касымов, не веря глазам, смотрел в упор на стоящего в дверях человека. Нет, он не ошибался, – это был Хайдар. Шохобдин на мгновение закрыл глаза и прочёл в уме первые слова Суры. Подняв веки, он убедился, что человек в дверях не исчез.
– Здравствуй, Шохобдин! – заговорил Хайдар совсем не потусторонним голосом. – Чего ж так на меня смотришь? Не поздороваешься даже? Не рассчитывал меня встретить в живых? Видишь, живу. В гости к тебе пришёл. Принимай гостя.
– Здравствуй, Хайдар, – невнятно пробормотал Шохобдин, медленно пятясь к сундуку.
Хайдар, заметив его движение, развязным шагом прошёл через хону и присел на сундук.
– Ну, как твоё здоровье, Шохобдин? Сыновья здоровы? Поздно они у тебя гуляют. Что ж ты стоишь? Садись. Или не ждал меня в гости? Рассказывай, как дела? Давно я вас всех не видел. Пришёл, думаю: к кому же мне первому пойти, как не к своему свату? А ты вот встречаешь меня вроде и не рад.
Шохобдин из-под прищуренных век тщательно обшарил глазами рваный халат Хайдара. Оружия у гостя как будто не было. Свалить Хайдара с сундука и достать наган? А вдруг у него в рукаве нож? Лучше подождать, Скоро должны вернуться сыновья. Тогда можно будет расправиться с этим пугалом быстро и без шума. Пока не подошли, надо занять его разговором.
– Ты правильно сделал, что зашёл ко мне первому, – сказал Шохобдин, пристально следя за каждым движением Хайдара. – Если ты питаешь ко мне обиду, Хайдар, ты ошибаешься. Я давно хотел тебе об этом сказать. Если кто виноват в твоём несчастье, это не я, это Мелик. Я его просил уговорить Шарофат, чтобы она объяснила тебе, что предавать старых друзей – последнее дело и правоверный мусульманин так не поступает. Разве я виноват, что так нехорошо случилось? У нас, у стариков, есть поговорка: вели дураку принести чалму, он тебе принесет её вместе с головой. Если ты хочешь мстить, Хайдар, я не скажу нет. Написано в коране: «Свободный за свободного, раб за раба, женщина за женщину». Если ты пойдёшь и возьмёшь голову Мелика, – это твоё право.
– Значит, ты тут ни при чём? – спросил Хайдар, искоса поглядывая на Шохобдина.
– Клянусь тебе всевышним! Говорю, как было. Неужели ты мог подумать, что я способен так тебя обидеть. Или ты совсем уже забыл, Хайдар, сколько хорошего я для тебя сделал? Ты же знаешь, что я любил тебя всегда как третьего сына.
– Я тоже так думаю.
Шохобдин бросил на Хайдара беглый взгляд. Издевается? Неожиданная мысль осенила его и обдала холодом. Не сошёл ли Хайдар с ума? Может, потому его и выпустили? Шохобдин ещё раз осторожно присмотрелся к ночному гостю.
– Ну, что ж, – поднялся с сундука Хайдар. – Собирайся, старик. Пойдёшь со мною к Мелику.
– Что? – робея, переспросил Шохобдин. – К Мелику? А я зачем?
– Он тебе в глаза отпираться не посмеет.
– Погоди, Хайдар. Зачем мне, старику, смотреть на такое дело? Нехорошо ты задувал. Я тебе сказал, – это твоё право. Но зачем мне туда ходить? Иди один.
– Нет, сват, пойдём вместе. Вместе мы с тобой ходили к Мелику договариваться насчёт свадьбы, давай уж и насчёт похорон договоримся.
У Шохобдина неприятно отяжелели ноги. Он прикинул расстояние, отделяющее его от сундука, – сбить с ног Хайдара и выхватить наган? – когда вдруг у входа внятно послышались шаги. Кто-то споткнулся в темноте, звякнуло оружие. «Наконец!» – с облегчением выпрямился Шохобдин.
– Что ж, хочешь – пойдём, – согласился он, как будто после минутного раздумья. Он уступил в дверях дорогу Хайдару.
– Нет уж, сват, не обидьте, – посторонился Хайдар.
– Проходи, проходи! – подтолкнул его под локоть Шохобдин. – Какие уж тут церемонии между своими?
Хайдар настойчиво сторонился. Шохобдин боком, оглядываясь с опаской, прошёл в дверь. Сделав несколько шагов, он зажмурил глаза, ослеплённый светом фонаря.
– Черти! Зачем свет?… – он не докончил, разглядев с удивлением лицо вооружённого дехканина, державшего фонарь.
Это был Рахимшах Олимов.
– Мумин! Абдулла! Ко мне! – крикнул в темноту Шохобдин.
Вооружённые люди окружили его плотным кольцом.
– А я уже думал, не придёте, – нет вас и нет, – раздался за спиной Шохобдина насмешливый голос Хайдара. – Уж мне ему зубы заговаривать надоело. Думаю: будь что будет, выведу его один…
– Мумин! Ниаз! – закричал Шохобдин. Он всё ещё надеялся, что кто-нибудь поблизости должен же услышать его крик.
– Не шуми, Шохобдин, не шуми! – добродушно успокаивал Хаким-неудачник. – Все здесь: и Ниаз, и Мумин, и твой Давлят. Со всеми повидаешься. А ну, у кого там верёвка? Отпусти вольно руки. Будешь упираться, зря мозоли натрёшь.
День поднялся заспанный и жёлтый, разбуженный раньше обычного нестройным стуком молотков над городком первого участка. В городке спешно приколачивали красные полотнища, обтягивали материей горбатые скелеты арок. Лозунги были на пяти языках: Сталинабад извещал, что выехавшие для участия в
