беспомощной жертвы все амулеты снял. Привести туда чудовище — не проблема. Зато после нападения лиллу уже никто и никогда не сумел бы опознать несчастного Пилесера — кроме самого Зуэна. В полиции он просто подтвердил, что — да, погибший — его секретарь. Опровергнуть его никто не мог. Он полагал, что этим все и закончится. Но меня кое-что смущало — например, то, что Цадок не был похож на Зуэна, а, следовательно, преступников должно было быть по меньшей мере двое. В тот момент я не догадывался об истинном положении вещей. Плюс к тому у меня появились смутные подозрения относительно связи между изменением завещания и смертью Навузардана Шульги. Смутные-смутные, повторил Навузардан. — Даже скорее тень подозрений. Просто я их высказал вслух лже-Пилесеру. Вот тут-то он снова заволновался и решил избавиться от меня — тем же способом, каким избавился от настоящего Пилесера. Отправил по моему следу все ту же лиллу. Сделал это с помощью меченных монет, переданных мне в качестве компенсации, — детектив выложил на стол продолговатый сверток. — Кстати, — он обратился к госпоже Ингурсаг, с каждым услышанным словом становившейся все более дряхлой, — знакомство с лиллу тоже относится к времени его жизни в Доме Иштар.
Она опустила голову, ничего не отвечая.
Неожиданно подал голос адвокат.
— Как я понимаю, завещание изменил не Навузардан, а сам Зуэн? спросил он.
— Конечно. Он пришел к вам ночью — потому что уже знал, что на следующий день Навузардан умрет. Ему нужно было, чтобы все получил Пилесер. То бишь, он сам в облике Пилесера. Он вовсе не собирался делиться с господином Этаной.
— Ну хорошо, но как вы догадались, что он не Пилесер? — нетерпеливо спросил Этана.
Ницан некоторое время колебался — не рассказать ли им о том, что настоящий Пилесер Шульги не видел рапаитов, а вот поддельный — видел. Но потом решил, что повествование об Умнике не придаст ему солидности в глазах нового хозяина «Дома Шульги».
— Будем считать это моим профессиональным секретом, — Ницан поднялся. — Мне пора. Надеюсь, господин Этана, вы будете хорошим президентом компании. Что же до вас, госпожа Ингурсаг, — он повернулся к верховной жрице, все еще сидевшей неподвижно, — право, я очень сожалею, что преступником оказался именно ваш сын.
— Я любила Навузардана, — мертвым голосом сказала старуха, в которой с трудом угадывалась прежняя верховная жрица. — Это был единственный человек, которого я действительно любила.
Ницан подумал, что возможно эта любовь и оказалась истинной или, во всяком случае, основной причиной преступления: «Уязвленное самолюбие и сыновняя ревность. Любовь к матери и ненависть к отцу. Плюс желание разбогатеть. Зависть. Опасная смесь, весьма опасная». Вслух об этом говорить не стал. Отвесил общий поклон, вышел на улицу.
— Умник, — сказал он высунувшемуся из кармана рапаиту, — теперь-то мы с тобой точно поедем на Тростниковое море. Послушай, а у тебя там, в Изнанке Мира подружки нет? Могли бы развеяться вчетвером — ты, она, я и Нурсаг. А?
ДЕЛО ОБ УБИЙСТВЕ В ВИНОГРАДНИКЕ
Есть три причины, по которым утром после весело проведенного вечера вам может не понравиться собственное отражение в зеркале. Первая, самая простая, состоит в том, что вы действительно плохо выглядит: траурная небритость, припухшие воспаленные глаза, запекшиеся губы.
Вторая причина — вы еще не проснулись. Некоторые специалисты полагают, что предутренний сон в той или иной степени соответствует обстоятельствам пробуждения. Иными словами, по причине тяжести в желудке и сухости во рту человек уже предчувствует, какая именно картина представится его взору, едва он приблизится к зеркалу. И подсознание тут же услужливо выдает воображению, размягченному и отягощенному вчерашним возлиянием, соответствующий образ.
Наконец, третья причина. Самая опасная. Внешность в полном порядке, но за время господства подсознания над сознанием в зеркало вселился девек.
Проверить, с каким из вышеперечисленных случаев вы имеете дело, достаточно просто. Нужно, не отводя взгляда от возмутившего вас отражения, ущипнуть себя за руку. Если при этом обнаружится, что на самом деле вы лежите навзничь, а вовсе не стоите перед зеркалом, — ясное дело, причина номер два. Если ваше отражение сморщилось от боли — причина номер один.
Если же оно, вместо того чтобы сморщиться, начинает хихикать, корчить рожи (высовывать язык, оттопыривать руками уши, подмигивать мерзким образом) — и это при том, что сами вы окаменели от такого нахальства — пиши пропало: в зеркале отныне живет девек, и никакими средствами от него уже не избавиться. То есть, избавиться можно, но процедура эта муторная, длительная и в чем-то опасная. Единственное, что остается — пореже смотреть в зеркало. Иначе девек, насосавшись чужих негативных эмоций, вознамерится переселиться из стеклянного прямоугольника в нормальное живое тело. Тогда корчить рожи, дурацки хихикать в самые неподходящие минуты, дергать себя правой рукой за левое ухо или пытаться просунуть голову под собственное колено будет уже не отражение, а оригинал.
Несколько слов о девеках. Эти демонические существа малоизвестны, несмотря на то что постоянно находятся, можно сказать, на глазах большинства людей — во всяком случае, тех, кто время от времени заглядывает в зеркало. Малоизвестны же девеки потому, что собственного облика не имеют, а мимикрируют в зеркальные отражения. Что же до негативных эмоций, которыми эти демоны питаются, то ведь известно, что люди чаще всего недовольны собственной внешностью. Им всегда кажется, что зеркало искажает и фигуру, и лицо, что на самом деле они гораздо элегантнее, изящнее, спортивнее. Так что девек, однажды вселившись в зеркало, прямо-таки купается в отрицательных эмоциях.
Все это частный детектив Ницан Бар-Аба вспоминал, стоя в своей комнате перед большим зеркалом поздним осенним утром шестого числа месяца тишри. Он ущипнул себя за руку и убедился, что не спит. Следовательно, одна из вышеперечисленных причин отпадала. Относительно своей внешности Ницан был достаточно высокого мнения (отличаясь таким образом от значительной части человечества). Из чего следовало, что причиной недовольства отражением могло быть только вселение в зеркало девека.
Хмурый взгляд воспаленных глаз казался по-нормальному неподвижным и малоосмысленным, а небритые щеки если и дергались периодически, то от привычного похмельного нервного тика.
И все-таки что-то было не так.
— Умник, — позвал Ницан хриплым голосом. — У меня неприятности. Дай-ка чего-нибудь...
Демон-рапаит по прозвищу Умник, похожий на растолстевшего крысенка, выбрался из-под валявшейся на полу груды одежды. В передних лапах он держал крохотный поднос с пузатым бокалом. В бокале плескалась прозрачная жидкость. Ее чистота так контрастировала с захламленным жилищем детектива, что Ницану на мгновение захотелось нырнуть в бокал и поселиться там навеки.
Он вовремя перехватил опасную мысль, почувствовав внезапный характерный зуд по всему телу. Не хватало еще в самом деле превратиться в карлика, умещающегося в бокале. Подсознание часто выкидывало с Ницаном неприятные штучки. Однажды вот материализовало его собственную галлюцинацию — рапаита с рюмкой в передних лапах (задние лапы птичьи, с кривыми острыми коготками). Теперь тот регулярно снабжал Ницана спиртным из Изнанки Мира. С одной стороны, это конечно хорошо, но ведь все хорошо в меру. А вот как раз меры в спиртном Умник не знал. Или притворялся, что не знает.
Демон быстро вскарабкался детективу на плечо. Ницан осторожно взял бокал, но вместо того, чтобы выпить, прижал прохладное стекло к разгоряченному лбу.
В это самое мгновение раздался сильный стук в дверь.
— Меня нет... — прохрипел Ницан. Умник одобрительно кивнул. Девек в зеркале (ну точно, девек, чтоб ему провалиться к Ануннакам!) тотчас высунул язык и оттопырил пальцами уши, так что физиономия якобы-детектива превратилась в морду небритого шимпанзе. Правда, Ницан успел сообразить, что, во- первых, сам он выглядел почти так же, а во-вторых, что бритых шимпанзе ему видеть пока не доводилось. Он кратко обругал себя за то, что год назад согласился принять чертово зеркало в уплату от издержавшегося клиента. Соблазнившись антикварным видом тяжеленного прямоугольника с поцарапанной поверхностью, Ницан повесил его прямо посередине стены, напротив собственной постели. Теперь вот
