– И кто же счастливчик?
Я открыла дверь и объяснила, что собираюсь не на свидание.
– Ты надушилась. Даже я заметил.
– Иду на вечеринку «Тайме». Хочу пропиарить свою лавочку.
– Понял. – На самой нижней ступеньке крыльца Генри обернулся. – С чего это вдруг ты так озаботилась своей лавочкой?
«С того, что Биггенз, похоже, мной заинтересовалась», – подумала я.
– Я делаю это исключительно для себя. Ну и еще для Зака.
Я открыла почтовый ящик проверить, не пришли ли счета.
– Для Зака? – переспросил Генри.
Именно для него. Я прижала конверты к груди.
– Любопытно...
– Ничего интересного, – буркнула я.
– Нет, ты не права, Джесси. – Генри снова поставил ногу на крыльцо и развязал галстук. Под белой рубашкой, застегнутой на все пуговицы, вырисовывалось его пивное брюшко. Забавно: мой старший братец выходил замуж за парня, с которым встретился на Кубке мира, а меня вот никто пока не приглашает под венец. Остается только сохнуть по вдовцу моей лучшей подруги, с которым я целовалась в колледже. Да уж, странные шутки вытворяет порой судьба.
– Выстраивается определенная симметрия. – Генри сощурился, посмотрел на лампочку и легонько прикоснулся к моему мыску кончиком своего ботинка. – Я серьезно: из этого может что-то выйти.
– Ты заблуждаешься. Генри подмигнул.
– Ставлю пять баксов на то, что вы поцелуетесь.
– Генри! – завопила я.
Но он уже шел по дорожке, засунув руки в карманы, и насвистывал: «Вот идет невеста, вся в белом...»
Зак настоял на том, чтобы за мной заехать. Сказал, это будет лучше выглядеть, чем если мы встретимся прямо на вечеринке. Когда я услышала мотор его машины, у меня аж живот свело. Пришлось напомнить себе, что мы проведем этот вечер просто как старые приятели. Ничего личного.
– Привет! – поздоровался он, когда я открыла дверь.
– Привет! – ответила я.
– Хорошо выглядишь.
Я скорчила рожу – выгляжу, мол, как обычно, – а потом вспомнила о правилах этикета:
– Ты тоже.
Я не кривила душой. На Заке были парадная рубашка с иголочки, темно-синие джинсы и черная спортивная куртка, великолепно сидевшая на его широких плечах. В другой раз я непременно предложила бы ему зайти, но теперь такое предложение почему-то показалось мне неприличным, хотя сама я была не прочь выпить еще одну баночку пива.
– Ну что, пошли? – сказала я.
– Ага, – улыбнулся Зак. – Пошли.
По дороге мы вели обычный светский разговор. О его работе. О моей работе. Я рассказала, что накануне Тарин велела выслать ей в Охай комплект постельного белья «Фретте» и две вазы из магазинчика, а то «в этом салоне красоты такой омерзительный интерьер, что просто спать невозможно».
– Никогда не слышал большей глупости, – хмыкнул Зак.
– С одной стороны, я ее понимаю. Тарин – большой эстет, она всегда была одержима интерьером.
Я и сама частенько меняла освещение в гостиничном номере, а один раз даже засунула картину, которая меня бесила, под кровать.
– Но с другой стороны... – подначивал Зак.
– С другой стороны, она бы еще обеденный стол с полным набором стульев выслать попросила.
Мы въехали в подземный паркинг Лос-Анджелесского музыкального центра – огромный лабиринт, расположенный под театральным комплексом, – и послушно последовали указаниям работников в ярко- оранжевых жилетах. Вечерок выдался бурный: пьеса в «Павильоне Дороти Чэнд-лер», концерт в театре «Марк Тейпер форум» да еще вечеринка для сотрудников «Тайме». Миновав добрый десяток поворотов, мы припарковали машину и направились к ближайшему эскалатору. Бесконечная цепь эскалаторов, словно американские горки, вела вверх, все выше и выше, возвращая нас в подлунный мир. Минуя один лестничный пролет за другим, я хмуро поглядывала на свои джинсы: уж очень они казались невзрачными по сравнению с платьями дам, направлявшихся в театр. Зак повязал галстук, прихваченный им с заднего сиденья, когда мы выходили из машины. И почему я всегда выбираю не тот прикид? Теперь, когда не стало Сесил, я испытывала настоящий одежный кризис. Наконец последний эскалатор вывез нас из подземелья, и мы ступили на огромную площадь под открытым небом.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы освоиться. Вечеринка для сотрудников «Тайме» вопреки уверениям Зака оказалась вовсе не рядовым мероприятием. У входа был разостлан темно-синий ковер, вдоль которого стояли прозрачные подставки, увитые лилиями. Границы просторной площади обозначались занавесями из роскошного желтого шелка, свисавшими с черных лакированных рам. В углу горделиво бил роскошный фонтан, орошая плиты брызгами; напротив отливал яркой бронзой круглый концертный зал
