зажигалкой.
— За плавающих-путешествующих, увязших в содоме, разрезавших ноги осокой, висящих на исполинских колючках, перетопленных в польское мыло, дрожащих в январских фьордах.
В углу ритуальной комнаты огонь выхватил тапетку, прикорнувшего в расхристанном кресле. 'Ни слова'. Туфли с грустным кожаным бантом, масляные кудри. 'Я — факир распада', поскользнулся на горячем воске паркета, хихикнул, ох блядь.
Здесь, прямо за приемной министерства иностранных дел, где мы слушали 'Золото Рейна'. Справа: ристалище изуверов. Слева — самоубийца, превратившийся в ядоносный шип. В центре — капище Хынека- штрих, малахитовая доска для свидетельств о незаметных победах:
— поперхнулся, как ризеншнауцер.
— прыгал за властителем баллантрэ.
— целовал печать короля Бабабела.
— листал 'Секреты рун', пока не рассыпались перепонки.
90
Чувство, что вот-вот все закончится, золотые плоды. Линейкой — в горло, мастерком — в грудь, молотком по переносице. Дорога в девятый чин, к искусителям и злопыхателям, экзамен в невидимой базилике. Из Вевельсберга прислали волшебные трапеции, горят в ритуальном зале. Псы колотят деревянным молотком по мешку, стук заглушают жалобы живодера.
Смотрел, как дымится ша-ци, принес скромную жертву в праздник beltane, пялился на луч в опасном Экстернштайне, вдохнул эквадорскую копоть в долине вулканов, тонул в тенебре маре, шептал первое слово книги Велиара, видел сон о кленовой колоде, встретил тайных вождей на прагерштрассе, выбил дно и вышел вон. I am a slave, an ape, a machine, a dead soul, мне 19 лет, моя планета — уран, я был ребенком, брошенным судьбой в глуши лесов, теперь ничего не боюсь, могу лопать стальные стружки.
— Видишь багровые дыры на запястье? Это от якутских морозов.
— Не совершить ли нам квики?
— От вашего странного знака сдохла моя канарейка.
Хынек, его соблазнительный альфа-ритм.
Свидание в баре Bolt под садистской завесой, валеты устраивают анальный маскарад. Подошел к заветной дверце, пискнул: Let me be your fantasy. Апрель: элитные отряды сатаны вкалывают вирус под ноготь большого пальца, ловят позывные А-е. Хотите уничтожить эти элементы? Вот именно, оставьте только 'солдатскую копоть'. Попросил его подштанники, 'Это фланель? — Фланель', потер ссадину на бедре, потом глупые губы. И еще: уздечки, плечо, натертое ранцем, хирургический шов слева от пупка, след от хозяйской сигары на ляжке, любовное пятно на свирепой шее. Рядовой Хынек-гамма, его рассказы о сечах, осаде конюшен элементарного короля, покорении пропасти, спуске в шахту, полную мескалина. Взамен — белье из антикварного Бамберга, туркменский шелк.
Согласился.
Выйти из комнаты благоразумия, вернуться в дымящихся струпьях, с алогривым львенком на поводке, высушенной головой вандейского отрока в корзине. Десять ночей кружевницы плели из ивовых прутьев. We can feel, на дне — прошлогодняя tageszeitung, красно-белая трапеция дымится над чечевичными джунглями букв. Здесь, в тамбуре была остановлена и укрощена смiрть. Утром — гнусные вонючие пятна: сучонок нассал мимо горшка. Фарфор и тонкая полоска стекла над скважиной.
— Ты счастлив со мной?
— Как заяц.
Улыбнулся, проверил скальпель шахерезады, не затупился ли. Теперь чуть левее, вот так, замри. Вякнул ржавый стульчик, три года друживший с роялем. Сэ ту, просыпайся. Чуть не блеванул на ковер. 'Надоели мальчишки'.
Разговор с повелителем. Он в интимном лондоне, громыхает жерновами, вставляет теплые пальцы в продажные дыры, ворует скотских детей, покрывает глазное дно паутиной, заражает девственников холерой. В ладони стиснут зодчий храма невинных душ, маленький, как первый такт чардаша. Quack und Quuck, die muntern Kerle.
— Видел розовый проблеск?
— Да, на секунду, когда расцепили стержень.
— Спасибо, теплый брат.
Скачущие буквы: Khonsu. Вчера здесь шуршал костер, еблись матросы, сегодня — вытоптанный дерн, залитые мочой угольки. Дух немощи, его пустынные всхлипы. Ходи на цыпочках, спящий все еще спит.
91
Ритуал сотворения магического сына. Возник парень с лисьей головой, отрезали пуповину, вытянули jejunum, потрепали резиновый поплавок. Колыбель венценосного младенца, hypogeum, крошатся скалы, наставник готовит депешу: 'Care frater (помехи) we can feel'.
Всхлипнул. И да, и нет. Колода на левой ладони, линия печени скрыта картой Interference, представил дынный череп лэма, трещинку в скорлупе. Keta, severed and mutilated.
Вечером — полицейский звонок, расхуячивай на хуй. Сжался под темным столом, маркетри, бронзовые накладки, рейсшина на лотерейном сукне. Butt plug, калифорнийская сбруя. Знаю, кто ты (шепнул похотливо), ты — бентрист (задрал ноги, точно Quimbanda). А это?
— Подношение Гермесу-корофилу. Можешь пощупать. Только береги зрачок.
Мальчишек закапывали по византийскому обряду — ногами на восток. Скошены удушьем 93-го года, тени на веках, муравьи ерзают в распухших ладошках. Напоследок кончил, растер в кишечной слизи. Сауна, гибель в пузырьках спуманте, подрочить еще раз, спать.
'Отбирайте у отступников холодные факелы и жезлы', — распоряжение тайных вождей, чейн-сток, схватил жабьим ртом расплывающийся воздух. Отрава, кругом отрава. Immaculata meretrux поймана, привязана шнуром от шторы к злодейскому табурету, расколота на равноудаленные части. В центре — алый кадуцей, шебуршат крылья. Собрал капли магических кровотечений в прозрачный кубок, поболтал мизинцем. 26 октября 1440 года — аутодафе.
— Мой отец — мельник.
— А мой — jailer, judge, executioner, despoiler, seducer, destroyer.
Поймал солдата, сорвал пятнистую одежку, нюхал подштанники, развернул его, как коляску, лизал спортивные глаза. Кончил в пупок, капля попала на брянскую грудь, поскакал подмываться. Будешь ездить на танке по хрупким таджикским костям.
Сказал: хочу, чтоб вояка тебя трахнул а я тут посижу посмотрю может потом пристроюсь. Ответил: это мне пригодится мне нравятся ткань и разводы мочи. Сказал: помнишь мы отпердолили малолетку? Ответил: когда же наступит расплата за всё? Сказал: придет и сгинет в шахматном аду.
Вышел из комнаты, тявкнул бронзовой ручкой.
22 тропы ведут к ХНД. Третья — нехожена, заросла сорной травой, девятнадцатый ключ нельзя повторять, вот и все правила, подчиняйся. Стянул рейтузы, присел на китайскую перекладину: боже, погладь меня железным утюгом.
— Первый — Зеботтендорф.
— Второй — Хаусхофер.
Сбросили поклажу, клацнули ремнями, рокот в животе, точно Boca do Inferno.
— Ты посмотри, сколько у него там.
Совет матросов. Собрались у невидимой базилики, сдвинули дешевые ноги, потерлись бедрами. Так, ничего, скоро вырастет бастион Нового Ирода, пора определяться. А что думаете вы, парни?
