Где-то радостно захлопалиКрылья сильных журавлей,Затянулись дымкой тополиВ глубине сырых аллей.Полны водами поемнымиЧерноземные поля —Сиротливыми и темнымиРазбудила нас земля.Расцвела улыбкой случая,Тайной жизни и весны,Но не нам она, певучая:Мы порочны и больны.Нас, накрашенных, напудренных,Безобразит светоч дня —Убежим от целомудренных,От возлюбленных огня!Шумный праздник чадородия,Торопясь, покинем мы:Наши песни — крик бесплодия,Потонувший в дебрях тьмы!Сумрак. Сырость. Кучи зáвяли.Волхвованье тишины…Мы бежали, мы оставилиВакханалию весны.Злым проклятьем заклейменные,Мы ушли стыдливо в глушь.Всякий скажет: «Вот влюбленные —Их блаженства не нарушь!»
Каждый полдень, когда в зачарованной твердиМой мучитель смеется, прекрасный и злой,И почти незаметно качаются жердиЧутких сосен, истекших пахучей смолой,В этот парк одиноких, безжизненных мумий,—Кем влекомый, не знаю, — один прихожуПринимать возникающий траур раздумий,По часам созерцать роковую межу.…Я люблю этих хилых, измученных пьяниц,Допивающих нектар последних минут,Их надорванный кашель, их блеклый румянец,Круг их мыслей и чувств — круг, в котором замкнутБедный мозг, изнемогший под тяжестью скорби…Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,Ты кричишь — обессиленный — Urbi et Orbi[20]Про победную смерть, про мучительный страх!..…Словно призрак, скользить средь печального царства,Подходить к обреченным, притворно скорбя,Видеть близкую смерть — я не знаю лекарства,Я не знаю бальзама нужней для себя.Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,Упиваюсь болезненным сном наяву…Убежав от живых, предаюсь утешенью:Пусть где жизнь, я — мертвец, но где смерть — я живу!
