окопы русскими могилами».
Под грохот артиллерийского огня в атаку пошла германская пехота — 31-я дивизия генерал- лейтенанта Берера, укомплектованная жителями Саара и Лотарингии, одна из лучших в немецкой армии. Закалённые в боях, упорные и выносливые, пехотинцы именно этой дивизии в начале февраля 1915 года, в ходе Августовской операции у Гродно, двигались по покрытому чуть ли не метровым слоем снега литовскому шоссе Мариамполь-Кальвария со скоростью 62 километра в сутки.
Разрывы снарядов, тарахтенье пулеметов, ружейная стрельба, крики, стоны раненых — все слилось в один сплошной гул.
Город горел. Местные жители метались, пытаясь найти укрытие, у кого-то одна-две козы на веревках, торба, привязанная за плечами, рядом малые дети…
Гвардейцы ружейными залпами и пулеметным огнем встретили немцев. В контратаку поднялся лейб- гвардии Кексгольмский полк генерала А. Кузнецова. Началась штыковая свалка. Немцы отошли назад, в свои окопы. За лесом, у мельницы, были слышны разрывы гранат и крики «Ура!»
Это солдаты лейб-гвардии Литовского полка отбивались от врага. Немцы косили их ряды из пулеметов, артиллерия била шрапнелью. Немецкое «хох» и русское «ура» сливалось в рукопашной. Бой все больше и больше разгорался, нарастало ожесточение в рядах сражавшихся.
Гвардейцы стояли насмерть.
Русская артиллерия сожгла мост через р. Вилию. Немцы начали переправляться через реку на плотах и резиновых лодках. На берегу их встретили волынцы полковника Б. Тишевского — топили в реке, кололи штыками. Немцы поднимали руки: «Рус, моя плен, киндер цвай, драй!» Пощады не было. Крики и стоны своих раненых взывали к мести.
Местные жители, как могли, помогали раненым — приносили воду, уводили на перевязочные пункты.
Немцы усилили натиск, настойчиво демонстрировали «железный дух атаки». Их резервная бригада атаковала вдоль р. Вилии, пытаясь окружить город с севера.
На помощь из резерва корпуса подошел лейб-гвардии Гренадерский полк 2-й гвардейской пехотной дивизии и остановил немцев (его боевое Знамя сохранилось, и в 2003 году было передано из Великобритании в Эрмитаж Санкт-Петербурга).
Южнее, у железнодорожной станции, 2-й батальон лейб-гвардии Преображенского полка лично повел в атаку его командир, подполковник А. Кутепов — впоследствии известный генерал «Белого движения». Преображенцы шли как на учении –- в батальонной колонне, с разомкнутыми рядами, в ногу, с офицерами на местах, перепрыгивая через окопы и опять попадая в ногу. Под шрапнельным артиллерийским огнем люди валились десятками, но остальные смыкались и держали равнение и ногу. Впереди батальона, на уставной дистанции, шел небольшого роста, с темной бородкой подполковник. Время от времени он на ходу поворачивался и подсчитывал: 'левой, левой!'. Немецкая пехота повернула назад. За этот подвиг А. Кутепов был произведен в полковники и награжден Георгиевским оружием.
Гвардейцы выполнили приказ «Ни шагу назад» - самоотверженно и стойко защищали город и удержали сморгонские позиции.
Огнем артиллерии и контратакой немцы по всем направлениям были отбиты.
Ночью город осветился заревом пожаров. Повсюду были слышны стоны раненых — там немцы, тут русские. Их начали собирать в санитарные повозки, убитых хоронили в братских могилах.
Из-под обломков разрушенного сморгонского костела достали тела нескольких десятков солдат, пяти офицеров и трех генералов. На наблюдательный пункт дивизии, который размещался на колокольне, в разгар боя обрушился удар тяжелой германской артиллерии.
Командир бригады генерал Н. Михайлов, командир лейб-гвардии Петроградского полка генерал К. Кошкарев и командир лейб-гвардии инженерно-саперного батальона генерал В. Лапин погибли.
Утром над германскими окопами появился белый флаг. Немцы просили о перемирии на четырехкилометровом участке фронта у р. Вилии, чтобы собрать убитых и раненых.
Все смотрели на генерала А. Кузнецова, который принял командование дивизией — он стоял в окопе без фуражки, ветер шевелил его седую бороду. Перед ним было поле боя, заваленное телами русских и немецких солдат. Приказы требовали разговаривать с противником «только посредством пули и штыка». Но сотни своих раненых взывали о помощи…
Генерал взял ответственность на себя. Предложение врага было принято (впоследствии этот факт переговоров стал предметом разбирательства в Сенатском суде. Генерал А. Кузнецов и участвовавший в переговорах с немцами командир I-го батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка полковник князь В. Недумов были отстранены от службы. Только в мае 1916-го они были оправданы и вернулись на фронт. В отношении командира роты, кавалера пяти орденов капитана З. Збитковского, который был парламентером с русской стороны, ограничились строгим выговором).
Четыре резервных батальона дивизии, без оружия, и весь парк санитарных повозок собирали убитых и раненых до 6 часов вечера.
За время перемирия было захоронено 3800 павших русских солдат и офицеров. Немцам было передано 5500 убитых. Среди погибших было и 150 местных жителей.
В последующие дни ожесточенность боев не спадала.
1 октября немцы перешли в наступление на поселение Боровый Млын на северной окраине Сморгони и после ночного боя в 5 часов утра 2 октября заняли его, зайдя в тыл лейб-гвардии Литовскому полку.
Литовцы — 5 рот и 5 пулеметов — штыками пробились на юг и остановили противника.
Германская артиллерия, в том числе и тяжелая, днем и ночью вела огонь по русским окопам и городу, по дороге Сморгонь — Белая. Общероссийская газета «Боевые новости» писала в те дни: «В районе Сморгони на фронте юго-восточнее Вильны — повсеместные бои, достигающие зачастую большого напряжения».
Севернее, за р. Вилией, под ударами войск II-й армии немцы отошли на Дубатовку — оз. Вишнево.
Южнее, до 29 сентября, не стихали бои вдоль шоссе Сморгонь — Крево.
Кенигсбергская ландверная дивизия постоянно атаковала. 8-я Сибирская дивизия отошла на 3,5 км, потеряв в бою более 2000 человек.
Германская артиллерия срывала русские контратаки. Но немцы не выдержали ночного удара 2-й Финляндской и 7-й Сибирской дивизий. Фронт был восстановлен. Потери у сибиряков были велики. Так, 10-я рота потеряла убитыми и ранеными 109 бойцов из 119, а 11-я — 51 бойца из 60. «Пехота горела в боях, как солома в огне» — строки из донесения тех дней.
Героически сражалась Сводная пешая пограничная дивизия генерал-майора Ф. Транковского, которая из резерва была выдвинута на помощь, и своими полками закрыла брешь во фронте (ее называли «белые негры»). В некоторых пограничных сотнях не осталось ни одного офицера. Особо отличился 4-й Неманский пограничный полк генерал-майора В. Карпова. За бои под Сморгонью и Крево полк был награжден серебряными трубами и георгиевскими петлицами. Все командиры батальонов — ротмистр А. Белавин, подполковник В. Макасеев, штабс-капитан К. Желиховский и поручик Н. Жуковский, а также начальник команды пеших разведчиков штаб-ротмистр А. Муромцев стали Георгиевскими кавалерами.
Из газетного сообщения:
«В районе Сморгонь — Крево напряженность боев не ослабевает. Во многих местах они принимают затяжной характер. Наиболее успешны были для нас бои на западном берегу р. Спяглицы, в районе Семенки — Нефёды, южнее озера Вишневского».
4 октября ночной атакой лейб-гвардии Литовский полк перешел в наступление на северной окраине Сморгони и занял окопы противника. Но немцы уже укрепили вторую линию, установив проволочное заграждение от двух до шести рядов. Атаки были прекращены. И русские, и немцы перешли к обороне.
В начале октября гвардейцы укрепляли сморгонские позиции. В 200-300 шагах от первой была отрыта вторая линия окопов. Их лабиринты с каждым днем увеличивались, а качество оборонительных сооружений совершенствовалось. Возводились искусственные препятствия — «ежи», надолбы, «волчьи ямы». Строились убежища от артиллерийского огня — блиндажи в 4-8 бревенчатых накатов.
Ходы сообщения тянулись в тыл на 3-5 км. Они были похожи на углубленные на три метра в землю пешеходные улицы шириной от трех до пяти метров, замаскированные сверху от германской авиации и
